Страница 9 из 32

СообщениеДобавлено: Чт сен 27, 2018 4:36 pm
Mihalis
Светлана-Тигра писал(а):Так что - надо работать честно...

Правильно, тогда хотя бы совесть будет честна и не будет заедать, если все таки где-то поработал не очень честно. :cool:

СообщениеДобавлено: Чт сен 27, 2018 6:38 pm
Valunya
Светлана-Тигра писал(а):Спасибо. )))))


s2036

Re:

СообщениеДобавлено: Чт сен 27, 2018 7:02 pm
Светлана-Тигра
Mihalis писал(а):
Светлана-Тигра писал(а):Так что - надо работать честно...

Правильно, тогда хотя бы совесть будет честна и не будет заедать, если все таки где-то поработал не очень честно. :cool:

Именно так. )))

СообщениеДобавлено: Пт сен 28, 2018 1:25 pm
Светлана-Тигра
Сказка о Красной Шапочке, или Свидание вслепую

1.
Красная Шапочка поправила шапочку и задумчиво посмотрела на себя в зеркало.

Сегодня наконец-то состоится её свидание с Серым Волком. Они долго переписывались в Инете, дарили друг другу лайки, гифки, фотки… чего только ни дарили. Всё дарили! Кроме Любви с большой буквы… И вот сегодня они впервые увидятся в реале.

Красная Шапочка сняла шапочку, положила её на полку, выбрала другую шапочку и примерила её. (У неё было много шапочек, шляпок, беретов – на все случаи жизни. Она была запасливая).

- Нет, опять не то… - проворчала она и сняла шапочку.

А если вот это надеть? Она примерила очередной головной убор и осталась довольна. Вечером, при свечах она ослепит Волка своею красотой!

Остались кое-какие мелочи, и через несколько минут она будет готова.

Красная Шапочка взяла мобильный телефон и сделала несколько звонков. Так, с этим всё… Она в последний раз взглянула на себя в зеркало и, захватив корзинку с пирожками и горшочком мёда – для бабушки, - вышла из дома.

2.
Волк поправил галстук и ласково улыбнулся своему отражению. От вида собственной улыбки ему почему-то стало нехорошо, и он поспешно отвернулся. Н-да… Зря он к стоматологу не сходил… Ну, ладно. Всё равно, будет почти темно… Только свечи, красные свечи – в честь любимого цвета Красной Шапочки – зловеще замерцают на столе… Стоп, оборвал он себя. Почему – зловеще?! Он же свидание устраивает, а не ужин для одного ужинающего… из другого… гм… участника этого ужина… Сегодня он встретит свою Любовь!

- Окажется уродиной – сожру без всяких свечей, - пробормотал он и, поправив галстук-бабочку, взял зонтик и выбрался из норы… пардон – вышел из подъезда роскошного особняка, сел в «Мерс» последней модели и покатил на свидание с Судьбой.

3.
И всё было прекрасно! И всё было – как в сказке!.. Горели свечи; и вино лилось рекой; и на сцене маленького ночного клуба, где они наконец-то столкнулись, можно сказать, мордой к лицу, девица в блестящем платье пела что-то невнятное, но очень-очень трогательное - о любви, разумеется…

И всё шло расчудесно… Ровно до той минуты, пока Волк, пытавшийся на глазок определить, сколько же Красной Шапочке лет - при свечах установить это казалось делом почти невозможным, - не поинтересовался, так, словно бы невзначай, - адресом Бабушки, любимой бабулечки Красной Шапочки.

Красная Шапочка округлила подведённые глаза и проворковала:

- Вы… вы хотите просить у неё моей руки… вот так – сразу? Ах, какой вы…милый!

«О, Господи…» - с тоскою подумал Волк и едва не перекрестился мохнатой лапой, но фрак был ему тесноват в плечах, так что он, увы, так и не перекрестился.

- Хорошо, я вам… тебе скажу, дорогой! – Красная Шапочка перегнулась через столик, и Волк заморгал, ослеплённый стразами, украшавшими её шапочку густо-винного цвета. – Она живёт… - и доверчивая Красная Шапочка назвала Волку Бабушкин адрес.

Ровно через минуту Волк отлучился – на минутку, на одну лишь минутку! - по некоему неотложному делу в какие-то закоулки за баром. Красная Шапочка посмотрела ему вслед и тихонечко вздохнула.

«Беееедный, - подумала она, - неприкаянный он какой-то… Ему нужна мягкая властная женская рука…» - и она тщательно изучила свой безупречный маникюр.

Волк вернулся и, нежно оскалившись, склонился над плечом Красной Шапочки:

- Может быть… прогуляемся?

- С удовольствием, - Красная Шапочка встала из-за столика. - Здесь очень душно.

Они покинули ночной клуб и в нежном согласии уселись в «Мерседес» Волка. Заурчал мотор, и машина понеслась по тёмным аллеям парка, за оградой которого расстилался глухой, практически, непролазный, лес…

4.
Бабушка положила мобильник на полочку над камином и задумалась.
Всё ли она сделала? Всё ли предусмотрела? Она взглянула на накрытый стол, на кровать с пухлой периной и мягкими подушками. Да, к встрече с внучкой она вполне готова.Старушка, покряхтывая, улеглась на кровать, прикрыв ноги тёплым пледом, и взглянула на часы.

Именно в это мгновение они пробили час… ночи…

5.
- Прекрати, - шептала Красная Шапочка, - перестань… сейчас же!..

- А я что? Я ничего… - и Волк заложил очередной лихой вираж на крутом спуске.

Они въехали в лес, и тут Волк внезапно остановил машину.

- Что такое? – нервно спросила Красная Шапочка, поправляя шапочку.

- Мотор заглох… - Волк с виноватой улыбкой поднял лапы кверху и полез из машины. – Детка, ты посиди тут немножко, я сейчас… У выезда из парка я заметил автозаправку. Я быстренько! Ты не испугаешься одна… без меня?

- Ничего не поделаешь, - вздохнула Красная Шапочка, - но это же сколько тебе придётся топать обратно пешком!

- Ничего, для бешеной собаки семь вёрст – не крюк… то есть, я хотел сказать… В общем, я быстро! – и Волк исчез мгновенно, словно провалился в люк.

Красная Шапочка мечтательно улыбнулась и вышла из машины – ей захотелось прогуляться, размять ноги.

6.
Волк ещё раз осмотрелся. Вроде, всё тихо… Маленькое окошко в домике Бабушки приветливо светилось. Пахло розами, яблоками и корицей… Волк сглотнул слюнки и осторожно постучал в дверь.

- Кто там? – послышался слабый старческий голос.

Волк откашлялся, отвернув морду в сторону, на манер Леонида Куравлёва в роли Милославского, и тоненьким голосом отозвался:

- Это я, твоя внучка, Красная Шапочка! Я пр… - он судорожно вдохнул воздух, справился с внезапным спазмом в горле и договорил: - Принесла тебе пирожки и горшочек меду!

- Дерни за верёвочку, внученька, дверь и откроется, - посоветовала «внучке» старушка.

Волк дёрнул за верёвочку и…

- Какой сюрпри-из! – протянула Красная Шапочка, выходя из-за шкафа.

- Сач э сюрпрайз! – по-английски повторила Бабушка, садясь на кровати. Откинув плед, она предстала перед Волком в полном военном обмундировании полковника внутренних войск.

- Э-э… Я-а… - Ауыу-у! – завыл Волк, поняв, что он обречён…

И тут…

7.
– Какой сюрприз, в самом деле, - послышался от двери чей-то новый голос.

Это был ворчливый голос человека, уставшего донельзя на трудной и весьма скудно оплачиваемой работе. Человек вошёл в дверь, неловко зацепившись топором за косяк, а за ним последовали пятеро его товарищей по работе – дровосеков. С большущими топорами. И – почему-то! – в фуражках с кокардами.

- Кто это?! – хором воскликнули Волк, Красная Шапочка и Бабушка, застыв на месте от изумления.

- Добровольный отряд по охране редких животных, - предводитель дровосеков грузно уселся на скрипнувший под его весом стул и отёр пот со лба, сняв фуражку. – Гражданки Бабушка и Красная Шапочка, вы обвиняетесь в том, что затеяли покушение на жизнь гражданина Волка.

- Я полковник внутренних войск! – воскликнула Бабушка. – Медицинской службы!

- Он хотел нас съесть! – взвизгнула Красная Шапочка.

- Не хотел я вас съесть! – завыл Волк. – Я хотел… Я… Я влюбился! Вот в неё! – и он дрожащей лапой указал на Бабушку. – То есть, в неё! – поправил он себя и указал на Красную Шапочку.

- Помолчите все, хотя бы минуту, - утомлённым голосом проговорил главный Дровосек, он же – командир добровольческого отряда Общества охраны животных. – Полковники вы там, или кто другой… Влюбились вы или нет… Волка мы забираем с собой – за поедание 118-ти Бабушек и других Красных Шапочек, и сдаём в Зоопарк. Там, за решёткой, у него будет время подумать о своём поведении!.. А вы, гражданочки, извольте уплатить штраф! И имейте в виду: подкуп невозможен!..

- Я же звонила вам, чтобы вы защитили меня от Волка! – взвыла Красная Шапочка.

- Я ведь просила вас подъехать к выезду из парка, забрать мою внучку и привезти её сюда, чтобы уличить Волка в покушении на нас! – вскричала Бабушка-полковница.

- Я не съедал 118 Бабушек! – зарычал Волк.

Но Судьба столь же неумолима, сколь и справедлива. И каждый из участников этой невероятной истории получил-таки по заслугам. Волка отправили в Зоопарк, а Красной Шапочке и Бабушке пришлось уплатить штраф. И поверьте мне, рассказчику – они ещё сравнительно дёшево отделались!

Так и закончилось это свидание вслепую, обещавшее поначалу столько романтики…


© Copyright: Светлана Догаева, 2014
Свидетельство о публикации №114030706877

СообщениеДобавлено: Пт сен 28, 2018 1:35 pm
Светлана-Тигра
Цикл притч про Шри Ауробиндо продолжается. :lol:


Притча про Шри Ауробиндо номер 11


Шёл как-то Шри Ауробиндо по ашраму. Проверял, всё ли в порядке. Всё было в порядке. Кто цветочки поливает, кто медитирует, кто в боулинге, кто пиво пьёт, кто на теннисном корте разминается.

И решил тогда Шри Ауробиндо просто посидеть на солнышке. Просто так. Не медитировать, не думать о возвышенном, а просто посидеть. И, может быть, просто поесть мороженого.

Сбегал он в ближайший супермаркет, купил мороженое, сел на солнышке и предался чистому наслаждению.

И тут, откуда ни возьмись, появляется перед ним некий человек в белоснежных одеждах. Садится напротив Шри Ауробиндо – и молчит. И смотрит, как Шри ест мороженое и предаётся наслаждению.

Молчит и молчит. И всё молчит. Только косит глазом на мороженое.

Ну, Шри ел-ел своё мороженое, а потом этот некто стал его как-то напрягать. И тогда Шри спросил:

- Здрасьте, а чего вы всё молчите? Вы к нам по делу или как?

А тип в белом ещё немножечко помолчал и говорит:

- А ты кто такой?

- То есть?! – Шри Ауробиндо даже поперхнулся мороженым. – Как это – кто я такой?! Шри Ауробиндо я, любого спросите!

- Имя – это не ты. Это лишь внешнее наименование для твоего «Я», которое являет собою сложный конгломерат различных взаимосвязей и сущностей, - туманно изрёк тип в белом и почему-то облизнулся, глядя на мороженое.

Шри аж наслаждаться мороженым перестал, и оно стало таять, и потекло по его пальцам – он его из вафельного стаканчика ел. Выругался Шри – тихонько, про себя, - вытер пальцы носовым платочком и говорит, быстро поедая остатки мороженого, чтобы не перемазаться в нём окончательно:

- Ну, если с таких позиций… В настоящий момент я – это тот, кто есть мороженое. А что, что-то не так?

- Ты должен определить, что есть твоё «Я», - сурово сказал тип в белом и опять облизнулся. – Ты должен отделить ум от интеллекта, себя от мирового «Я», сознательное от подсознательного, наслоения воспитания от целей бытия, и так далее!

- Что – вот прямо сейчас я должен всем этим заняться?! – возмутился Шри Ауробиндо и достал из сумки-холодильника следующую порцию мороженого. Он много мороженого купил в супермаркете. – Не хочу! Не желаю! Я желаю сидеть на солнышке, есть мороженое и наслаждаться!

- А кто ты такой, Шри Ауробиндо? – повторил свой странный вопрос незнакомец в белых одеждах.

Шри Ауробиндо аж в пот бросило. Ну что это такое – стоит ему восхотеть понаслаждаться мороженым, как к нему какие-то типы вечно пристают! С дурацкими вопросами!

- Никто! – рявкнул Шри Ауробиндо. - Мороженое будете? – нехотя прибавил он, увидев, как заблестели глаза типа в белом, когда он узрел вторую порцию мороженого в руках Шри Ауробиндо.

- Никто – вот начало того пути, по которому ты должен пройти, чтобы познать, что такое «Я»! – торжественно ответил тип в белом и добавил: - Что ж, я с удовольствием… - и протянул руку за мороженым.

- А ты кто такой? – ехидно спросил Шри и отодвинул сумку-холодильник подальше. И вообще, переставил эту сумку себе за спину.

- Кто я такой?! – несказанно удивился незнакомец в белом.

- Ну да. Ты. Ты кто такой, а? – прищурился Шри Ауробиндо и принялся медленно поедать вторую порцию мороженого, испытывая при этом чистое наслаждение.

- Я – Будда! – гордо изрёк тип в белом и протянул руку к сумке-холодильнику.

- Да? Будда? А докажи! Ведь это просто имя – Будда! Докажи, что все сущности и взаимосвязи твоего «Я» составляют единое целое с тем, кого мы зовём Буддой! – заявил Шри Ауробиндо и с удовольствием откусил большой кусок от вафельного стаканчика с мороженым. А сумку-холодильник задвинул ещё подальше за спину. И ноги вытянул. И лицо солнышку подставил. И насладился всем этим. И мороженым, конечно, тоже насладился.

И тип в белом принялся доказывать. И про Сверх-Я заговорил, и про душу-тело-эмоции-прошлое-настоящее-гештальты-базовые ориентиры-сверхценности-мозг как скопище извилин-сон разума-подсознание…

И, пока он так соловьём разливался, то и дело облизываясь и косясь на сумку-холодильник, Шри Ауробиндо тихо-незаметно прикончил всё мороженое. И познал Шри великое наслаждение.

А покончив с мороженым, Шри сказал так:

- Ладно. Условно признаем, что ты сумел мне доказать: ты есть Будда. Хорошо. Ладно. А сам-то ты – кто такой?

- Я… я… я… в настоящий момент я - человек, желающий съесть мороженое! – сказал тип в белом. И руки протянул вперёд. Обе.

- А нету, - сказал Шри Ауробиндо и облизнулся, как сытый кот. – Пока ты тут про своё и мировое «Я» вещал, моё «Я» всё мороженое того… сожрало!

И восплакал тут тип в белом, назвавший себя Буддой, и воскричал он горько:

- Что же мне теперь делать?! Остался ваш Будда без мороженого! Моё «Я» страдает! А твоё «Я», о Шри Ауробиндо, просто свинский эгоист после этого! Я его тут просветить пришёл, философские задачи пред ним поставил, а он всё мороженое стрескал и не поделился!

- А момент ты упустил, о Будда, - сказал Шри Ауробиндо. – Потому что разные моменты бывают в этой жизни. Когда и пофилософствовать надо, а когда – просто сесть на солнышке и насладиться мороженым!

И заплакал Будда, и принялся срывать с себя белые одежды. И тогда Шри Ауробиндо сказал ему так:

- Слушай, мужик! Да не реви ты. Идём вместе в супермаркет за углом, куплю я тебе мороженое, не хнычь! Только впредь – выбирай нужный момент, когда ко мне являться и философствовать!

И утешился Будда, и пошли они в супермаркет, и купил Шри для Будды много-много мороженого. И познали они оба великое удовольствие, сидя рядышком на солнышке, поедая сие чудесное лакомство. И ни о чём им не надо было философствовать – их «Я» им это делать запретили.

Потому что то был великий момент – момент наслаждения мороженым, и баста!


© Copyright: Светлана Догаева, 2018
Свидетельство о публикации №118081204939

СообщениеДобавлено: Вс сен 30, 2018 6:28 pm
Мелания
Еще раз убедилась, что вы, Светлана, необычайно талантливый человек!!!! очень увлекательные и необычные сказки получились. s3049

СообщениеДобавлено: Чт окт 04, 2018 5:13 pm
Светлана-Тигра
О Вечном Доме


Та пядь земли, что станет мне приютом,
Еще не пробудилась ото сна,
Но и туда придет, слетит весна,
И время я считаю по минутам…

Речь не о смерти, а о Вечном Доме,
Где будет тихо, чисто и светло,
Где небо, как прозрачное стекло,
В прозрачном отразится водоеме.

И там я не умру, а заживу –
Восстану ото сна, и наяву
Увижу все, о чем душа просила,
И все, чего достичь хватило силы.


© Copyright: Светлана Догаева, 2014
Свидетельство о публикации №114032104301


Шарф


Оплывала тушь с ресниц,
Как свеча на сквозняке;
От мельканья быстрых спиц
Нитка путалась в клубке.

Я ревела - и вязала
Шарф тебе на юбилей.
... А жена твоя сказала,
Что заплатит... сто рублей...


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113082205145


Уплываю!

Я уплываю навсегда на белом корабле:
Туда, где сонно шепчет лес "зевающей" воде;
А по утрам - роса горит, рассвет зовёт вставать;
Поднимешь к небу вдруг глаза - и птицей можешь стать;

Здесь сполохи вечерних туч купаются в воде;
Здесь яркий, пылкий, жгучий луч найдёт тебя везде;
Здесь ветер весело гудит, моих касаясь струн,
А ночью - вздох волны речной ласкает щёки дюн;


Здесь я живу, как Робинзон: заботы - ерунда!
Долой Московский скучный сон - я не вернусь сюда!


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113082205067

Re:

СообщениеДобавлено: Чт окт 04, 2018 5:18 pm
Светлана-Тигра
Мелания писал(а):Еще раз убедилась, что вы, Светлана, необычайно талантливый человек!!!! очень увлекательные и необычные сказки получились. s3049

Спасибо! ))) Цикл этих притч, возможно, ещё не закончен. Они как-то сами приходят, а я их записываю. )))

СообщениеДобавлено: Чт окт 04, 2018 5:22 pm
Светлана-Тигра
Там...

Из сборника "Крыло", издательство "Аргус", 2000 год.


Живя душой в "предальних" странах,
Растя бумажные цветы,
Я слышала в преданьях странных
Причальный звон своей мечты.

Рука разгладила страницу.
Взгляд улетает сквозь окно:
Вот-вот мне наяву приснится
Страна, где ждут меня давно...

Ветвей дрожали опахала,
Как светлый сон, струился день,
И под окошком трепетала
Березы призрачная тень.

Спускаюсь в сад зелено-алый,
Закладку в книгу не кладу:
Еще не все я прочитала
Слова, растущие в саду.


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113082008722

СообщениеДобавлено: Чт окт 04, 2018 5:45 pm
Mihalis
Светлана-Тигра писал(а):Там...

Из сборника "Крыло", издательство "Аргус", 2000 год.


Шедевр!!! s2036

Re:

СообщениеДобавлено: Чт окт 04, 2018 10:19 pm
Светлана-Тигра
Mihalis писал(а):
Светлана-Тигра писал(а):Там...

Из сборника "Крыло", издательство "Аргус", 2000 год.


Шедевр!!! s2036


О, спасибо!! ))))

Re: Светлана-Тигра. Мои стихи и проза.

СообщениеДобавлено: Чт окт 04, 2018 11:32 pm
Natka
О, Женщина! s2041 s2041 s2041

О, Женщина – избранница Богов,
Великое Творение Природы.
Ты океан без дна и берегов,
из-за тебя на гибель шли народы.

О, Женщина – посланница Небес,
источник неземного Вдохновенья.
Ты героиня самых лучших пьес
и Муза моего стихотворенья.

О, Женщина – властительница душ,
погибель для всего мужского братства.
И даже тот, кто силами не дюж,
за нежный взгляд готов отдать богатства.

О, Женщина – царица красоты,
основы существующего мира.
Ты олицетворение мечты,
тебе посвящена мужская Лира.

О, Женщина – наследница времён,
прекрасная космическая прима
и во Вселенной действует Закон:
желание твоё неоспоримо.

Ты Женщину, Господь, благослови,
во всём её желаньям потакая,
ведь, Женщина – владычица Любви …
и, Слава Богу, у меня ... ТАКАЯ!

(автор: Левин Сергей)

СообщениеДобавлено: Пт окт 05, 2018 10:39 am
Светлана-Тигра
Natka
Спасибо! Люблю это стихотворение. )))

СообщениеДобавлено: Пт окт 05, 2018 11:11 am
Светлана-Тигра
Время пока есть

Фантасмагория


…Зелёный нарезАл круги по саду, таща за собой под ручку Белую.

Змий вёл себя достаточно спокойно, разве что косил глазом, выискивая под кустами потенциальных клиентов, а вот Горячка то и дело принималась дёргаться во все стороны, то застывая и тараща дикие глаза, то предпринимая попытки вырваться из чешуйчатых лап Зелёного прародителя, очевидно, считая, что он привиделся ей в алкогольном бреду. Сивуха из яблок с древа познания Добра и Зла – сильная вещь, так что в поведении Белой ничего особо удивительного не было. Зелёный приостанавливался и терпеливо ждал, пока доченька хоть немного не придёт в себя, после чего весь их прогулочный цикл повторялся с удручающей закономерностью.

В саду было холодно и мрачно, тучи закрывали небо, словно и они, и небо были настоящими. Тень от них - в виде реальных туч - нависала надо всей Среднерусской возвышенностью.

- Ну и погодку ты сегодня гражданам подсуропил, - заметил я. – У людей выходной, всё же, а ты…

- Сделал, что мог, - ухмыльнулся Зюзя, - сами виноваты! Ось-то кто раскачал? Пусть скажут спасибо, что дождичка нет. Дней эдак на сорок!

К сожалению, это была правда. Именно мысли и поступки людей, вкупе с разгулом самых разнообразных эмоций, привели к естественному и весьма плачевному результату: земная ось заметно разбалансировалась и буквально ходила ходуном последние два столетия, давая крен в 0,26 ангстрем чуть ли не ежедневно, описывая «восьмёрки» в стратосфере обеими своими концами. Те, кто полагает, что понятия «земная ось», «биосфера», «ноосфера» и иже с ними – чисто условные, глубоко заблуждаются. Самые что ни на есть реальные понятия. А уж 0,26 ангстрем по нашим, Вселенским, меркам - меркам Бесконечности, – величина немалая.

- Не торопись с дождичком, Зюзя, - лениво посоветовал я. – Великое Перемирие пока что в силе.

- Но день Последней Битвы тоже никто не отменял! – парировал он.

- Не отменял, - согласился я.

Спорить с Зюзей не хотелось, да и незачем было. Он этой ПБ – Последней Битвой – бредил чуть ли не с момента своего рождения, ибо идеалистом был – ещё почище меня. Но я-то слабости людские видел, знал назубок – и сочувствовал людям, а Зюзя рвался их всех скопом за эти слабости покарать, выдав, кому сколько причитается «горячих». А дальше – хоть трава не расти, и пусть наше начальство само разбирается, где там сколько козлищ, а где агнцев, и выкликает их пофамильно для Окончательной Регистрации.

- «Мы – санитары леса-а…» - немузыкально запел Зюзя, оглядывая меня с головы до ног дерзкими косыми жёлтыми глазами.

Я сдержался. Что с пацаном спорить? Папаша его не затеял бы такую подростковую провокацию, зато и разговора с ним не получилось бы никакого. С Азазелло мне говорить не о чем в принципе – мы по разные точки Диаметра стоим. Пока что, слава Богу, стоим, а не воюем.

Поэтому я просто улыбнулся Зюзе и ласково спросил:

- Попить не хочешь? Горло амброзией промочить? А то что-то ты, санитар, фальшивишь…

Зюзя оборвал свои завывания, надулся и бросил:

- Что-то ты, дядя Миша, Михал ты наш Иваныч, совсем благоразумным каким-то стал в последнее время. Ничем тебя, батенька, не прошибёшь! Стареешь, что ли?

- А надо? Прошибить? – я вздёрнул брови.

- Не знаю, - честно признался Зюзя. – Но очень хочется! Иногда.

- Хочется – перехочется, - я зевнул.

- Не скажи, - опять завёлся Зюзя. – Твоё ангельское спокойствие кого угодно из себя выведет!

Я промолчал, скрывая улыбку. Зюзя ещё слишком молод, чтобы понять: моё спокойствие – и есть один из факторов, почему мы с его отцом, Азазелло, уже долгое время не общаемся. Помимо того факта, что Зюзю именно мне под надзор отдали в своё время. Никто из наших с ним долго выдержать не мог, цеплял он их чем-то. А мне его ершистость – до последнего пера.

Азазелло давно уже не пытается даже это моё спокойствие «прошибить». Чем, скажите на милость, можно оскорбить сущность личности, которая в ответ на любые твои выпады только молча улыбается, словно ты – не Демон Смерти, а жалкий комарик без жала? Поэтому свои личные вопросы ко мне Азазелло давно уже передаёт через заместителей.

К счастью, Зюзя к ним, заместителям, не относится. Он не в штате, просто – мой поднадзорный. А кровь-то (условно говоря) молодая бурлит, энергия и неуёмный гонор требуют выхода… Внештатный специалист по мелким пакостям – вот кто у нас Зюзя. Погоду в воскресенье отдыхающим испортить в одном отдельно взятом регионе - это да, это он может. И ещё кое-что, по мелочи. И хорошо, что больше он не может, практически, ничего. И ещё лучше – что не сможет долго… очень долго… по человеческим меркам. Да и по нашим – тоже. Бредит днём Последней Битвы – и не знает того, что вряд ли он этого дня дождётся… живым и здоровым. Папа ему – из жалости – об этом не сообщил, ну, а уж я тем более Зюзю просвещать не собираюсь. Не моё это дело… в определённом смысле – не моё. О своём будущем - касательно дня ПБ, - кстати, я тоже почти ничего конкретного не знаю, кроме одного момента, связанного лично с Зюзей. Правила у нас такие.

Кстати, это тоже одна из причин, почему Азазелло со мной не разговаривает. Замолк он как раз тогда, когда прознал какими-то хитрыми путями, что я в курсе момента и обстоятельств предписанной заранее гибели его сына. И что приму я в них самое непосредственное участие. Видимо, Азазелло решил, что теперь ему говорить со мной не о чем. Изменить будущее я не могу – я не Он. Не Господь Бог. Меч с собой не беру, когда, по воле Его и обстоятельств, значась, помимо выполнения прочих обязанностей, Зюзиным надзирателем, должен с парнем встречаться, а больше я ничего сделать не в силах. Да и то – кто, кроме Него, знает: понадобится ли мне меч во время нашей последней – будущей – встречи с Зюзей, которая состоится задолго до дня ПБ… в которой – в битве этой - Зюзе не суждено принять участие?..

Знает Азазелло всё это, понимает – не хуже меня. А вот простить меня – не может. Уже заранее.

Кто знает, может, будь я на его месте, будь у меня сын, о ком я знал бы точно, что он от руки моего идейного противника погибнет – юным и, как говорят люди, подающим надежды, - может, я бы тоже не простил. Хотя, мне, вроде, и положено…

Но не зря же я меч ношу. Не всех мне положено прощать. Не всех…

Ладно, хватит о грустном.

Зюзя, заметив, что я отвлёкся и ушёл в свои мысли, вытащил планшет и сейчас тихо над чем-то хихикал, глядя на экранчик.

- Что опять начудил? – спросил я, заглядывая ему через плечо.

- Гей-парад в Каире устроил! – с удовлетворением сообщил мне Зюзя. – Там сейчас та-акой мордобой начнётся! Полиция уже на подходе.

- Ну, спасибо, сынок, - вздохнул я, вставая со скамейки, - обеспечил меня, старого, работой. И что б я без тебя делал? Ворон бы пугал в облаках, разве что…

Зелёный Змий с Белой Горячкой уже умотались куда-то, тучи над Нашим Садом немного разошлись – Зюзя все свои силёнки и внимание на Каир переключил. Я глянул вниз: на Земле, над Среднерусской возвышенностью, развиднелось, самые храбрые граждане, прихватив на всякий случай зонты, потянулись на пляжи и просто погулять потопали.

Зюзя – идиот молодой! Устроить гей-парад в мусульманской стране!.. Да нет… не идиот он. Это он специально. Постарался для дяди Миши, для Михал Иваныча своего разлюбезного… для меня, то есть.

- Дядя Миша, - крикнул Зюзя мне вслед, когда я направился к выходу из Сада, - а скажи-ка… завтра ты что делаешь?

- Как всегда – разгребаю ароматные следы твоих безобразий, - ответил я через плечо, идя к воротам.

Зюзя радостно захихикал мне вслед.

- До завтра, дяденька Мишенька! – пропищал он и нахально заорал во всё горло: - «Мы – санитары-ы леса-а!..»

Эх, молодёжь! Ладно, Равновесие с ним, в конце концов… Великое! Парень же не знает, что сам роет себе могилу…

Я добрался до офиса пешком – время ещё было. Времени всегда много, даже больше, чем нужно, просто мало кто это понимает.

Гаврила Степаныч, увидев меня, ткнул пальцем в большой монитор, висевший под потолком, и подмигнул мне:

- Ну что, Михаил, к боевому вылету готов?

- Ещё нет, но сейчас буду, - нехотя кивнул я, доставая из жаропрочного шкафа комплект боевых крыльев и меч без ножен. Ножны мне по должности положены, но я манкирую – тяжёлые они, а я не люблю летать с лишним грузом на поясе. – Они там ещё не поубивали друг друга?

- Они так и так друг друга поубивают, - не без оснований заметил Гаврила Степанович. – Ты, главное, приволоки мне… - он вгляделся в монитор, - вот этого… и вон того тоже прихвати, пожалуй. Способные ребята… Здесь от них больше проку будет, когда… Ну, ты и сам знаешь – когда именно.

Ну да, конечно. Знаю. Что бы мы ни делали каждый день, но день ПБ незримо присутствует во всех наших мыслях, делах и разговорах. Что у нас, что у них, наших идейных противников… что у людей. Не у всех, правда, но это – дело времени, а его, я повторюсь, всегда много.

- Приволоку, Гаврюша. Можешь не сомневаться. Пиши сопроводиловки - для Него. Ну, полетел я, - и я, надев крылья и сжав в руке меч, стартовал в Каир прямо из офиса – Зюзя что-то совсем разрезвился и решил ускорить развитие событий.

А архангелам грех отставать от какого-то мелкого беса в скорости, хотя времени у нас всех – у всех, повторю в третий раз! – пока что ещё много.

Пока что.


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113082305825

СообщениеДобавлено: Ср окт 10, 2018 3:19 pm
Светлана-Тигра
Я ухожу

рассказ
______________

Листва в парке была рыжая, страшная – и под ногами, и на ветвях. Стояла жуткая жара. Казалось, на деревьях развешаны вырезанные из жести пластины – такой скрежет сыпался с них вместо свежего шелеста. На жёсткой сгоревшей траве листья под ногами рассыпались в сухую ржавую пыль. Вода в пруду цвела обильной гнусной зеленью, стояла, как кисель. Даже вороны брезговали пить её. Всё было таким сухим, ломким. Всё раздражало, особенно – хриплые громкие взвизгивания неизвестно зачем приведённых в парк детей. На свежий воздух? Да в этом воздухе пыль стояла – широкими, дрожавшими сквозь солнце столбами.

Курить было противно, не курить – ещё противнее: появлялся мерзкий металлический привкус во рту, словно он долго сосал дверную ручку. Он сигареты хоть слюна изредка на язык набегала. Мороженое, купленное им у входа в парк, только обостряло жажду. Но он почему-то всё не вставал со скамейки, чтобы перейти через дорожку и купить в киоске бутылочку воды. Так и сидел в скупой дырявой тени сожжённых солнцем ветвей, прикуривая от одной сигареты другую и тщательно растирая окурки каблуком – пыль к пыли, прах к праху…

На этой скамейке той давней зимой они как-то раз слепили маленького снеговика. Она разгорячилась, щёки её зарделись, зелёные глаза казались карими от прилива крови. Он тоже возился в снегу, с полузабытым удовольствием – с детства в снежки не играл и снеговиков не лепил, - набирая его полные руки. Они слепили забавного снежного уродца, дружно решили, что он похож на их декана, окрестили его этим именем и оставили стоять «навечно» на скамейке. Навечно – до весны. Какой же это был курс?.. А какая была зима! Снежная, белая, свежая…

Через несколько дней, здесь же, у этой скамейки – они пришли проведать «декана», - он и сказал, что не любит её. Сказал правду, но от этой правды у него почему-то что-то заныло, засосало в груди. Он заставил себя вскинуть глаза и взглянул ей прямо в лицо. Увидел расширенные зрачки, приоткрытый рот… она слабо улыбнулась ему – она не поняла. Пришлось ему сказать эти слова ещё раз. Она нахмурилась и вдруг отступила от него. На шаг, второй… Движения её были замедленными, как во сне. Медленно сняла она шапку, медленно, не глядя, сгребла со спинки скамейки горсть снега. «Декан» вдруг упал и рассыпался. Медленно, с силой прижимая ладонь к лицу, она провела рукой сверху вниз, от лба до шеи, засыпав снегом воротник своего зимнего пальто.

Её тихое: «Почему…» - без вопросительной интонации – было ли оно всё же вопросом - или ответом? Одно это слово – и она замолчала, глядя куда-то далеко-далеко – не на него.

Он и сам не знал – почему, знал лишь, что правда – не любит. С ней было хорошо; с ней было очень, очень хорошо. Она ему не надоедала, она была такая весёлая, она умела молчать… Что ещё? Да всё! Всё в ней было хорошо. Но – она не сливалась с ним.

Он спрашивал себя: может, поэтому? Поэтому – не любит? Значит, ему нужен был человек, который захотел бы не оставаться собою, а стать частью его самого? Нет, он такого тоже не хотел. Он не знал бы, что ему делать с этой внезапно появившейся частью его самого. Зачем ему ещё одна рука, нога… душа?..

Она могла по своему желанию перейти из своего мира – в его, оставаясь при этом собой. Он – не мог.

Он пытался. Он - честно - пытался! Да, ему тоже нравились розовые облака над рекой; он ценил тихие звуки сумерек, которые она так любила, сливавшиеся с умирающим светом закатного солнца и запахом трав; он знал, что купола церквей – красивы; он отдавал себе отчёт, что бывает красив и красный кленовый лист под ногами… Он тоже всё это видел, но видел как-то иначе. А она всё это – любила.

По такому парку она могла бродить часами, и всё время он должен был быть готов к тому, что она – вдруг – побежит вперёд: захочет поднять с дорожки какую-нибудь забавную, по её словам, палочку, или подпрыгнет – неожиданно, - чтобы коснуться рукой низко свисающих ветвей; или тряхнёт тоненькое деревце, чтобы их обоих осыпало - берёзовыми ли серёжками, каплями ли недавно пролившегося дождя…

Она играла – без игры. ТАК он не мог. Она словно каждый день открывала мир заново. А для него этот мир был раз и навсегда установленной кем-то (или чем-то) данностью.

Для неё любая лягушка, выпрыгнувшая на дорожку из пруда, была царевной. Для него – просто лягушкой.

Она, наверное, и в этом сгоревшем от страшной летней жары парке нашла что-нибудь… своё. А его – его этот парк сейчас просто бесил!

Она радовалась всему. Он – просто жил.

- Я ухожу, - сказал он в тот давний зимний день.

Он и ушёл бы, но почему-то не мог сдвинуться с места. Она молчала.

Он стоял, стоял, как дурак… И тогда она ушла сама. Отвернулась от него – и ушла. А на следующий день, в институте, при всех, подошла и бросила перед ним на стол, на его конспект, деньги:

- Это вам за такси на той неделе… - и назвала его по имени-отчеству.
Он взял деньги – растерявшись, машинально. И до сих пор проклинает себя за это.

Он не забыл её, не забудет – её оказалось невозможно забыть, вот что было самым страшным. Он не был сердцеедом, но кого-то, конечно, за прошедшие с тех пор годы, уже успел забыть или слить в памяти с образами других людей, других женщин. А она – она всегда стояла отдельно. Возникала перед внутренним взором – в расстёгнутом зимнем пальто, с шапкой в руке. В другой её ладони был ком снега, и она медленно, с силой, проводила им по лицу, а потом – смотрела на него.

Конечно, он её не любил.

И сейчас не любит…

Чего он испугался тогда?

Он не может её забыть.

Он теперь ничего о ней не знал. И не знал – хочет ли знать. На традиционные встречи их факультета, по традиции посещаемые выпускниками разных лет, он не ходил. Ходит ли она? Он не знал и этого. Когда раз в полтора-два года он случайно пересекался с кем-то из однокашников – Москва – город маленький, большая деревня! – никто ему ничего о ней не говорил. И он никого о ней тоже не спрашивал.

Один раз, через несколько лет после окончания института, он увидел её в метро. Она шла прямо ему навстречу, слегка нахмурившись, глядя себе под ноги – она была близорука. Под мышкой она несла ярко-красный пакет из какого-то фирменного магазина. И вдруг, не поднимая глаз, она резко повернулась и пошла в противоположную сторону. Увидела его? Он не знал, не знал, не…

Иногда он с пристрастием допрашивал себя: зачем же он бывал с нею, раз не любил и с самого начала знал, что не любит? И не полюбит?

Бывал – слово ёмкое. Они целовались, вернее, целовала она: бурно, быстро, в щеки, в губы, но больше – в щёки, как маленького, обнимая его обеими руками, прижимая к груди его макушку: чаще всего это случалось на эскалаторе – она любила становиться на ступеньку выше, поэтому и могла пригнуть его голову к своей груди. Она становилась выше, словно желая защитить его.

Вот так он «бывал» с нею.

Она казалась ему очень чистой девочкой. Наверное, она такой и была.

- Я ухожу, - сказал он тогда, словно камнем бросил в эту чистоту.

Конечно, нелепую. Конечно, смешную. Почему это смешно, когда девочка в двадцать лет остаётся чистой? Потому что! «Бикоз», как они говаривали в институте.

Он помнил её заливистый, совершенно детский смех, её внимательную весёлость, иногда сменявшуюся глубокой задумчивостью. В сущности, она воспринимала мир слишком уж трагически – так он думал. Поэтому и не устраивала ему сцен – после, не бегала за ним, просто больше вообще его не замечала.

Они проучились в одной группе ещё два года, и ни разу – ни разу! – она не сказала ему ни слова. Проходила, как мимо стенки. Он для неё умер.

Он, естественно, тоже с ней никогда больше не заговаривал, но его жгло её молчание. В этом молчании ему чудилось то презрение, то страх, то – сила. Неужели она так сильно его любила, даже после его слов: «Я ухожу»? Он не мог заставить себя ещё хотя бы раз посмотреть ей прямо в глаза.

Да что же это такое, спорил он сам с собой, в чём дело, разве он был так уж виноват?! Он что – развратил её, соблазнил… поматросил и бросил?! Он пальцем её не тронул! Просто, устав «от всего этого» (от чего, знать бы - от чего?!), сказал ей правду! Что же – лгать надо было? Надо было на ней жениться (или НЕ жениться, а так…) и бросить её – через год или на следующий день, а не в тот зимний сумрачный денёк, когда они пришли к «своей» скамейке – и он вдруг решился, не выдержал больше этой… игры? Своей игры. Но во что же он с ней играл?! Он не знал. Но он играл – перед самим собой, а она…

Отстань от меня, говорил он кому-то, спрятавшемуся глубоко в его душе. Отвяжись от меня, я ни в чём не виноват, я сказал правду, я сделал доброе дело! Но что-то болело. Всё время. И совесть всё время почему-то принимала её облик. Вот опять: расстёгнутое пальто, шапка в руке, она проводит комком снега по лицу…

Она вышла замуж на третьем курсе. Год ходила с кольцом, потом как-то пришла без кольца, и он из обрывков разговоров однокурсников понял, что она разводится.

Он жадно вглядывался в её лицо: искал следы «опыта»… и не находил ничего. Разве что она немного побледнела и реже смеялась теперь.

Курить?.. Она и раньше курила, она просто стала курить чуть больше и в перерыве между парами, выходя в институтский дворик, иногда доставала из сумочки сразу две сигареты.

Чего же она от него хотела, если у них не было «этого», спрашивал он себя. Вопрос буквально приводил его в исступление – он никак не мог найти ответ. Что ей было от него нужно? Может быть, это как раз она хотела, чтобы он с ней слился? Не бывает такого… да и что в этом хорошего? Жить словно в двух пространствах одновременно, смешивать их, лепить из них одно…Чтобы «и в радости, и в горе»… Зачем?!

А сейчас у него – что: радость или горе, все эти годы? И при чём тут вообще она, ведь столько лет прошло… десять… нет, уже двенадцать.

Что же – он так и будет до самой смерти, случайно оказываясь в этом парке, вспоминать снеговика-«декана» и всё остальное? И не только в парке. Воспоминание о том зимнем дне, последнем их общем дне, приходило – нет! – коварно набрасывалось на него в самые неподходящие моменты. На работе, во время отпуска, когда он уезжал в очередную экзотическую страну, во время встреч с немногими приятелями, когда они «оттягивались» в каком-нибудь клубе или играли в боулинг… Воспоминание это понемногу заполняло всё его существование, оно стало привычно-болезненным, как хронический невроз. Если бы он хотя бы женился на ком-нибудь и завёл детей, может быть, оно, воспоминание распроклятое, оставило бы его в покое. ОНА оставила бы его в покое, наконец! Но он не знал – помогло ли бы ему даже это.

А вот вопрос: если он когда-нибудь всё же её забудет – станет ли ему от этого легче?

«Я ухожу», - сказал он тысячу лет тому назад. Почему же он всё время возвращается?

Он решительно встал со скамейки. Достал сигарету, закурил. Заглянул в пачку, увидел, что она пуста, смял, бросил в урну и решительно зашагал к выходу из парка, как человек, внезапно вспомнивший о чём-то очень важном и срочном.

У ворот парка, в песочнице, играла маленькая девочка лет пяти-шести. У неё было ярко-красное пластмассовое ведёрко, она то насыпала в него песок маленьким совочком, то высыпала обратно в песочницу. Она посмотрела на быстро идущего куда-то «дядю», широко раскрыв глаза, с робкой и одновременно весёлой улыбкой на разрумянившемся личике. Он встретился глазами с её взглядом и, вдруг споткнувшись на ровном месте, остановился, не дойдя нескольких шагов до ворот.

Почему эта девочка так на него смотрит? Неужели все дети ТАК смотрят? Почему у взрослых людей – и у себя… в зеркале… - он ни разу не видел такого открытого, прямого, дружелюбного взгляда… ЕЁ взгляда?

У неё был такой же точно взгляд: немного наивный, какой-то… да – «круглый», как у этой маленькой девочки. Она всегда смотрела так – с робкой и одновременно весёлой улыбкой, словно ожидая праздника и немного боясь, что этот праздник вдруг кто-нибудь испортит… Словно точно не знала: хороший перед ней человек или не очень… но, наверное, всё-таки, хороший.

Она же просто была ребёнком, вдруг понял он. Вот оно что! Она была… маленькая! А он сказал ей, что не любит… разве можно было сказать такое - ребёнку? Она НИЧЕГО не хотела от него, понял он. Она хотела просто «дружить»… потому что для неё тогда слова «дружить» и «любить» означали почти одно и то же… Не оттолкни он её тогда – может быть, они так и остались бы друзьями. Просто близкими друзьями! Она бы, может быть, полюбила – позже – кого-то другого, уже взрослой любовью, вышла бы замуж… а он мог бы сохранить эту дружбу… просто дружбу их сохранить… а он сам лишил себя этой дружбы – так жестоко, так безжалостно.

Она и не претендовала на его свободу! Она ни разу ни на что не намекала! Она не требовала ни постели, ни брака! Она просто его любила, и всё! Она просто хотела его видеть – как можно чаще, и вместе гулять, и ходить в кино, и лепить снеговиков, и есть на улице мороженое… и так далее… и вся эта романтика, казавшаяся ему дешёвой и ненужной, была тем настоящим, что он потерял – по собственной воле! Она…

Он обернулся и незрячими глазами отыскал на берегу пруда скамейку, на которой когда-то, давным-давно, стоял их снеговик - «декан».

- Я ухожу… - прошептал он неизвестно кому, уже всё понимая, уже зная точно, что опять придёт сюда – завтра же, и что теперь будет ходить сюда долго, очень долго и очень часто… может быть, всю жизнь.

Маленькая девочка, игравшая в песочнице, улыбнулась, выбралась на дорожку и побежала прочь от «дяди», размахивая ярко-красным ведёрком и чему-то смеясь.


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113112809170

Re: Светлана-Тигра. Мои стихи и проза.

СообщениеДобавлено: Пт окт 12, 2018 11:36 pm
Valunya
Светлана, когда вы только успеваете все это творить и писать, и рассказы, и стихи, и картины рисуете и вышиваете, и в домашнем хозяйстве вы тоже все делаете. Какая вы проворная! ;) s586

Re: Светлана-Тигра. Мои стихи и проза.

СообщениеДобавлено: Пт окт 12, 2018 11:48 pm
Светлана-Тигра
Valunya писал(а):Светлана, когда вы только успеваете все это творить и писать, и рассказы, и стихи, и картины рисуете и вышиваете, и в домашнем хозяйстве вы тоже все делаете. Какая вы проворная! ;) s586

Времени много, у нас деток нет. )))

Рассказ не так давно написала, года два или три тому назад.
А, нет - уже 5 лет назад, год увидела. Уже забыла даже точно, когда. )))

СообщениеДобавлено: Сб окт 20, 2018 3:45 pm
Светлана-Тигра
Просто осень


Все контуры застыли четко:
Ограда, ствол березы, дом.
Перебирает осень четки
Из листьев рыжим октябрем.

Все белое – белее снега,
Все черное – угля черней.
Вступила в осень я с разбега,
Случайно повстречавшись с ней.

Она болеет вновь дождями,
Простужен стылый небосвод,
И мелколиственное пламя
Во-вот к ногам моим падет...


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113081908916

**********

В темноте, в тишине...


В темноте, в тишине,
Возле старой березы
Вы поплачьте по мне –
Я сочту ваши слезы.

Власть истерик и снов,
Поволоку рутины
Бритвы брошенных слов
Рвут на две половины.

Полдуши на Земле
Оставляя навечно,
На кровавом крыле
Воспарит Человечность;

И под старой березою,
В ломкой тиши,
Упадут ваши слезы,
Как карандаши.

Простучат по дернистой
Скатерке «стола»,
И росой золотистой
Сморгнут купола.


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113081909066

***********

Осенний кроссворд


Из сборника "Итоги"
______________________

Я закрываю сумрачные веки
Аллей от ветра стылою рукой.
По улицам впробежку человеки
Летят, спешат - торопятся домой.

Там, дома, - чай из сине-белой чашки,
О, Гжель, - и летом ты "фарфоришь" лёд.
Там, дома, - книг рябые "промокашки"...
Я не хочу домой. Но - кто меня поймёт?..

Вот мне дорогу переходит листик
На ножках-невидимках ветряных.
Весь город ветер продувает, чистит,
Вплоть до холодных улиц нежилых.

Пять букв: синеет "О", как омут,
А "С" свистит, как ветер за углом;
"Е" - чей-то грустный профиль незнакомый,
Надёжно "Н", как крепкий, прочный дом;

И - мягкий знак в конце. Кроссворд закончен,
Черта легла под ликом летних дней.
Заварен "гжельский" чай. Пришли слепые ночи.
Закрылись веки сумрачных аллей.


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113082009778

СообщениеДобавлено: Сб окт 20, 2018 4:00 pm
Светлана-Тигра
Простые правила дрессировки мужчин

Юмореска
------------------


1. Если мужчина вас не слушается, дайте ему:

- игрушку (автомобиль, футбол, телевизор, подводную лодку, дельтаплан, и так далее, по интересам),

- еду (его любимую),

- девушку.

Если его девушка - это вы, поступайте соответственно.
Порядок выдачи "пряников" - произвольный. Главное правило - "пряников" должно быть МНОГО.

2. Лесть - лучшее оружие. Мужчинам нравится думать, что они - умные. Часто так и есть, поэтому не перебарщивайте с лестью. Например, если ваш мужчина - толстый лысый одноглазый беззубый коротышка с искусственной ногой или рукой - не уверяйте его, что он - Антонио Бандеррас, Джонни Дэпп или ещё кто-то такой (вставить имя-фамилию любимого лично вами актёра, спортсмена, т.п.). Лесть, как и удачная ложь, должна иметь своей основой хотя бы частичку правды.

3. Мужчины любят ЕДУ. Поэтому:

- еда должна быть ВСЕГДА,
- еда должна быть вкусной - ВСЕГДА,
- еды должно быть много - ВСЕГДА.

4. Еда должна быть лёгкой в разогреве, а при необходимости - и в приготовлении, - ВСЕГДА. Чтобы он, в случае чего, сумел её:

- приготовить - САМ,
- подать себе - САМ,
- съесть - САМ.

5. 99 процентов мужчин НЕ ЛЮБЯТ, когда их называют "Дорогой!.." - это напоминает им об уровне их доходов и о том, какую именно часть этих доходов тратит на себя его женщина. Поэтому лучше:

- найти какое-нибудь другое обозначение,
- звать его коротко и мужественно - "ты",
- вспомнить его полное имя.

6. "Пусечек", " мышонков", "рыбков" и прочую флору-фауну лучше оставить в виде наименований для ближайших подруг. Звук "ч", и вообще, уменьшительно-ласкательные суффиксы, как уже давно заметили британские учёные, способны пробудить в мужчине:

- апатию,
- агрессию,
- подозрение: что у его женщины - птичьи мозги,
- уверенность, что у его женщины мозгов нету в принципе...

А вам оно надо?..

7. Мужчины любят делать то, что они любят делать. Поэтому главное правило - НЕ МЕШАЙТЕ. У каждого человека может быть любимое хобби, ОТ:

- склейки самолётиков

ДО:

- футбола + пиво + толпа дико орущих перед телевизором друзей + горы пустых пивных банок и грязных тарелок после всего этого.

Не стОит портить ребёнку праздник. Зато потом, когда он наиграется, вы можете спокойно заявить, что у вас давно нет приличной - пятой по счёту - шубки. Или ещё какого-нибудь предмета наипервейшей необходимости.


© Copyright: Светлана Догаева, 2013
Свидетельство о публикации №113082205129

СообщениеДобавлено: Вс окт 21, 2018 4:14 pm
Mihalis
Светлана-Тигра писал(а):Не стОит портить ребёнку праздник. Зато потом, когда он наиграется, вы можете спокойно заявить, что у вас давно нет приличной - пятой по счёту - шубки. Или ещё какого-нибудь предмета наипервейшей необходимости.


Светлана, в точку, все пункты одобряю! :lol: