Каталог текстовКартотека авторов В начало

Легенды старого Архыза

Владимир Романенко

Предисловие автора

       Легенды, которые вы можете прочитать в этой книге -- это небольшие рассказы и сказки, написанные в форме легенд. По существу все эти истории придуманы мной, навеяны моей фантазией за двадцать лет жизни в краю, удивительном по своей красоте, где мне довелось немало путешествовать со своими друзьями, где имена гор и рек, озер и перевалов звучат как стихи или как аккорды музыки. Эта книга не является результатом фольклорных экспедиций, все, что вы можете здесь прочесть основано на личных впечатлениях, географических топонимах, и некоторых небольших заимствованиях из древних Кавказских эпосов.
       Эта книга-дань моей любви и уважения к нашей щедрой и красивой земле, к живущим на ней людям разных национальностей, разных языков и религий, разных традиций и культур, но составляющих один народ, без которого эта земля была бы пуста и мертва.
       Эта книга- выражение благодарности моим коллегам и товарищам из Астрофизической обсерватории, рядом с которыми я прожил самые лучшие годы своей жизни.
       Мне бы очень хотелось, чтобы все, прочитавшие эту книгу, прониклись духом поэзии, который живет в каждом камне, в каждой ветке, в каждой капле воды в, каждом уголке древнего и прекрасного Архыза.

Легенда об Айтматлы

       Когда Верховный Бог Тейри, создал Кавказ, он был сильно огорчен тем, что горы почти лишены какой -- либо растительности. Призвал Тейри Бога лесов Мызетхо, других небожителей и спросил:
       -- Как так получилось, что вся земля украшена деревьями и травами, и только здесь почти ничего не вырастает?
       -- Это и неудивительно, -- ответил Бог-лесовик, -- взгляни на эти горы со своей небесной высоты, и ты увидишь, что здесь почти нет воды. Откуда же появиться животворящей зелени?
       -- А нет зелени -- нет зверей и птиц, -- с укоризной добавила подошедшая к ним Богиня Охоты Апсаты. -- Одно слово -- пустыня, и оттого, что она не песчаная, а каменная, радости мало...
       Задумался Тейри. Вся вода на Земле оказалась только в морях и больших реках, а о долинах и ущельях гор он совсем забыл.
       -- Моя вина, -- сказал он собравшимся, -- но я исправлю свою ошибку.
       И попросил Тейри покровителя кузнецов Тлепша выковать гигантские ножницы из самой лучшей бронзы. Когда инструмент был готов, Тейри взял его в свою могучую руку, подошел к берегу моря, отрезал небольшую часть морского пространства и перенес ее в горы. Стал он делить этот кусочек моря на сотни маленьких лоскутков, отрезая их своими гигантскими ножницами и размещая эти лоскутки воды в ложбинках, между складками гор, у подножий горных хребтов и даже на перевалах там, где для этого имелись достаточно глубокие котловины. Так появились на Кавказе замечательные по своей прозрачности и глубине горные озера, о красоте которых знает весь мир. Среди этих озер есть и те, что находятся в Архызе -- Софийские, Зеленые, озеро Семицветное -- исток речки Дуки, Белкау-Кель, что у подножья хребта Морк-Сырты и множество других, чарующих своей красотой и свежестью...
       ...Когда Тейри закончил свою работу, у него в руках еще оставался совсем маленький кусочек моря, уже сильно изрезанный и почти бесформенный. "Куда же его поместить?" -- подумал Тейри и стал внимательно разглядывать ущелья и лощины в горах. "Да вот, как будто вполне подходящее местечко" -- решил он и опустил оставшуюся воду в низину неподалеку от остроконечной высокой горы. Озерцо и правда вполне поместилось в выбранном месте и сразу же засияло соей изумительной голубизной как причудливо вырезанное зеркальце.
       ...Позже люди так и назвали его -- Озеро с изрезанными берегами -- Айтматлы -- Джагалы-кель.

Легенда об Айюлю

       Трудно сейчас поверить, что когда-то здесь, на Кавказе, где живут бок о бок десятки народов и племен, вообще не было людей! Но именно так было несколько тысячелетий назад, когда по склонам горных хребтов вольно бродили звери -- олени, косули, лисы, волки и даже тигры. И только один Великий охотник Биногер с верными собаками мог мчаться за добычей на своем быстром скакуне. Настоящими хозяевами долин и лесов были тогда гигантские медведи айю, с роскошным белоснежным мехом и сильными лапами, очень похожими на человеческие руки. Медведи эти вообще были очень похожи на нас -- они тоже жили семьями, растили своих детенышей в любви и заботе, добывали в трудах пищу и делали на зиму запасы. Да что там запасы! Айю строили себе дома из бревен и веток и даже умели разговаривать и петь! Долгими и холодными зимними ночами ветер разносил по ущельям не только колкий снег, но и протяжные печальные напевы медведиц, кот орые баюкали своих медвежат. О чем были эти песни айю? Наверно, о том же что и наши -- о любви и верности, о скоротечности жизни и о том, что жизнь эта -- просто случайность в огромном океане мироздания...
       Когда наступала весна, айю радовались, как дети, первым цветам и солнцу, веселой воде в ручьях, теплому ветерку и первым съедобным корешкам, которых так недоставало во время долгой и студеной зимы. Айю выходили из своих домов, грелись, подставляя бока раннему теплу, а их детеныши с восторженным визгом кувыркались на молодой травке. Но как только приходило настоящее лето, взрослые айю отправлялись собирать ягоды, ловить рыбу в реках, чинили свои жилища, и очень часто ходили друг к другу в гости -- их семьи жили неблизко одна от другой и все айю очень скучали по своим родичам. Когда же приходила осень, такая же ало-золотая и прозрачная в те времена, как и сейчас, айю запасались на всю холодную пору грибами, малиной, дикими грушами и яблоками, которых всегда было вдосталь в лесах и в долинах быстрых и чистых горных рек.
       Ничего не боялись айю -- были они самыми сильными, ловкими и смелыми обитателями гор. Боялись они только Биногера -- стремительного и беспощадного Великого Охотника. Но и Биногер не трогал айю -- очень нравились они ему своей красотой. Самым большим другом Биногера был вождь племени айю -- Великий Айюнан, сильный, мудрый и справедливый. Никто и никогда не пытался ослушаться его. Айюнан усмирял непокорных, защищал слабых, помогал попавшим в беду. Иногда налетит буйный ветер, и кажется -- вот- вот принесет он грозовую тучу. А это не туча летит -- это Биногер на своем горячем коне скачет в гости к Айюнану и долго потом сидят они возле дома вождя за неспешной едой и дружеской беседой.
       -- Ты -- Великий охотник Биногер, -- говорит бывало Айюнан, -- но не слишком ли много ты истребляешь зверей и птиц? Для того чтобы быть сытым вовсе не нужно столько добычи!
       -- Не для насыщения выхожу я на охоту, мудрый Айюнан, -- отвечает Биногер, -- а чтобы не утратить мастерство погони и метания стрел. Увы, не знаешь ты, что такое охотничий азарт -- его невозможно удержать, когда добыча и удача бегут одной тропой.
       -- Будь милосерден, Биногер, -- говорит Айюнан, -- истребишь всех -- как будешь потом охотиться?
       -- На мою жизнь хватит, -- смеется в ответ Охотник.
       Однажды ясным осенним днем выехал Биногер со своими собаками в горы и столь удачным оказался этот день для Великого Охотника, что другого такого дня не было в его жизни -- добыча ждала у каждого поворота тропы, на каждом перевале, у каждого озера или ручья. Мчится Биногер, мечет свои стрелы, падают и падают олени, зайцы, улары, рыси и, кажется не видно конца этой страшной кровавой охоте. С криками и стонами бросились обитатели лесов и гор к Айюнану просить защиты. Вышел Вождь Айю навстречу своему другу, схватил его коня за гриву и остановил на скаку.
       -- Прочь с дороги, еще никто ни разу не посмел преградить мне путь! -- крикнул Биногер и замахнулся на Великого Айю плетью.
       -- Уймись, Биногер, скоро в лесах не останется ничего живого, пощади моих друзей! -- воскликнул Айюнан и еще крепче вцепился в гриву коня. Не стерпел Великий Охотник, в гневе ударил Айюнана своей плетью, соскочил на землю и схватились они в жестоком поединке. Дрожали горы, падали пихты и Айюнан уже почти одолел Биногера, но тот, изловчившись, вонзил свое копье прямо в сердце вождя Айю. Не сразу очнулся Биногер от схватки, но, когда увидел и понял, что убил он своего лучшего друга, крик горя пронесся над вершинами и от этого крика с грохотом стали рушиться скалы... Замерли от страха все айю, жившие в горах и застыли на века от ужаса перед грозным Охотником...
       Вскоре туда, где погиб Айюнан, пришла его жена. Долго и горько плакала она над любимым и остались они навсегда вместе, превратившись в огромную снежную гору. И другие айю тоже превратились в глыбы льда и снега и до сих пор остаются они возле вершин неподвижными, чистыми и светлыми, как память о доброте.
       Минул год. Лето было жарким, снег в том месте, где сражался Великий Охотник с Вождем Айю растаял и там возникло озеро. Теперь оно называется Айюлю -- Медвежье. Из озера берет начало река Белая с водопадом Айюлю. Вода в этой реке такая прозрачная, что и правда кажется белой, как слезы верной жены Айюнана.
       Не верите? Обязательно поднимитесь летом на какой-нибудь ледник, и вы увидите, что он покрыт пушистым, чистым и блестящим снегом. Очень похожим на мех айю.

Легенда об Арнабэ

       Много веков назад в предгорьях Северного Кавказа жили предки воинственных и бесстрашных алан, которые поклонялись различным языческим божествам -- богам солнца и Луны, Ветра и Огня, Земли и Леса. Но более других были почитаемы Верховный Бог всех Богов -- могущественный Тейри, от которого зависели жизнь и смерть каждого человека, и богиня Апсаты, та, что дарила удачу в охоте на диких зверей и птиц. Еще с пещерных времен поклонялись люди Великой Апсаты, и, если тот или иной охотник не гневил ее чрезмерной жадностью и жестокостью, если не брал добычи больше, чем это было необходимо для того, чтобы накормить и одеть себя и свою семью, щедро воздавала ему Мудрая Апсаты ловкостью и умением и не обходила его удачей в промысле. Если же находился тот, кто превращал охоту в разбой, Апсаты подвергала его наказанию, а иногда даже лишала жизни, и погибал охотник, либо поскользнувшись на мокрой скале, либо в лапах свирепого Черного медведя.
       Каждый год собирались вокруг пещеры Богини все звери и птицы лесов, гор и полей, приносили ей свои просьбы и жалобы, показывали родившихся детенышей. Апсаты не только защищала своих подданных, но если это было необходимо, лечила их болезни, подбирая для этого лечебные травы и показывая дорогу к целительным источникам. А когда случался лесной пожар, она сама мчалась верхом на олене впереди убегающих от огня обитателей леса и уводила их от опасности.
       Было у Апсаты несколько любимых лесных животных, с которыми она не расставалась никогда, и среди них -- серна, лиса, олень и медведь. Был у нее и любимый заяц по имени Арнабэ. Мех у зайца был пушистый, белый и, когда наступали холода, Богиня сидела у огня, прижимая к себе зайца и согревалась его теплой шубкой. Когда же наступало лето и наливались соком горные луга, именно Арнабэ помогал Апсаты отыскивать лечебные травы. Однажды во время отдыха Богиня Охоты взяла зайца на руки и сказала:
       -- Ты много лет помогаешь мне в моих заботах, нет ли у тебя какого-нибудь сокровенного желания, которое я могла бы исполнить?
       -- Есть, Мать Апсаты, -- ответил заяц Арнабэ, -- но сможешь ли ты его исполнить, я не знаю.
       -- Не таись, Арнабэ, скажи мне, а уж я попробую для тебя сделать все, что смогу!
       -- Тогда слушай. То, что я почти всегда рядом с тобой, придает мне храбрости, но как только мы расстаемся, я готов умереть от страха. Я боюсь всего -- охотников, волков, медведей, лисиц... Я боюсь даже куропаток. Это все потому, что я маленький и слабый. Вот если бы я был большим и сильным, я бы ничего не боялся. Прошу тебя, Мать Апсаты, сделай меня большим и сильным, и я не буду бояться никого и ничего на свете!
       -- Но ведь то, что ты мал ростом и легок делает тебя подвижным и быстрым -- ты можешь уйти от любой погони. У тебя отличный нюх и прекрасный слух, ты чуешь опасность задолго до того, как она появится рядом. А как красив твой мех! У тебя нет причин жаловаться на судьбу.
       -- Мне надоело вечно прислушиваться и принюхиваться, а потом бежать от страха после каждого шороха. Я хочу быть большим и сильным, а если ты не можешь в этом помочь, нечего спрашивать о моих желаниях!
       -- Хорошо, я помогу тебе, раз обещала. Высоко в горах, там, где даже в самое жаркое время в озерах плавает лед, растет огонь-трава с листьями красного цвета. Поешь этой травы один день, и ты станешь большим и сильным, как Черный медведь. Только смотри, не жадничай, а то будешь таким громадным и тяжелым, что не сможешь сойти с места!
       Поблагодарил заяц Мать Апсаты и помчался в горы к ледяным озерам. Нашел он траву и бросился есть ее, забыв про наказ Богини. Поел день -- стал ростом и силой с медведя, поел два дня -- вырос выше сосен в лесу, а все ему кажется мало... Так ел он четыре дня, пока не превратился в громадную гору. Лежит, не может ни ногой пошевелит, ни ухом двинуть. Долго он так лежал, пока Апсаты не подошла к нему и не увидела, что случилось.
       -- Глупый Арнабэ, -- сказала она, -- говорила я тебе -- не жадничай! Ничего не боится вовсе не тот, кто крупнее всех, а тот кто обладает ловкостью и хитростью. Волк намного меньше оленя, но легко может одолеть его. А еще, чтобы быть смелым, надо иметь храброе сердце! У тебя же оно всегда было и будет заячьим. Ладно, я тебя выручу, но в память о твоей глупости и жадности в этом месте всегда будет стоять гора, и выглядеть она будет точно так, как выглядишь сейчас ты! Дотронулась Богиня до Арнабэ своим посохом, тот сразу же стал прежним белым пушистым зайцем и с радостью прыгнул на руки Апсаты.
       А там, где Арнабэ когда-то ел огонь-траву, до сих пор стоит высокая гора, повторяющая своими очертаниями силуэт гигантского зайца с длинными вытянутыми ушами. Теперь это место называется перевалом Заячьи Ушки. Поднимитесь на этот перевал, и вы увидите с орлиной высоты те озера, в которых даже в самое теплое время года плавает лед.

Легенда о софийских водопадах

       Редкий гость Архыза не побывает в прекрасной Софийской долине, где можно увидеть множество самых удивительных творений природы -- уходящие в небесную синеву заснеженные вершины, глубокие и прозрачные почти до самого дна озера, цветы, которые встречаются только здесь, у границы ранней еще снежной весны и цветущего жаркого лета. Но самое замечательное в этом уголке Кавказа -- водопады горы Софии, сверкающие многоцветной радугой брызг звенящие, как гигантские гранитные арфы всеми звуками и аккордами музыки солнца, легкого воздуха и живой воды!

       Когда-то именно здесь, на вершине Софии любили отдыхать древние Божества и духи гор во главе с самым могущественным Богом Тейри. Когда Тейри пролетал над Кавказом, он всегда радовался красоте этих мест. И повелел Вождь Богов своим подданным основать здесь святилище, где он мог бы провести ночлег и принять дары от поклоняющихся ему людей. Бог Земли и Гор Даулет поднял купол неприступной вершины и украсил его сияющим ледяным панцирем. Бог леса Мызетхо насадил вокруг горы тенистые пихты и серебристые березовые рощи, высадил самые роскошные луговые цветы и рассыпал по склонам ягоды. А покровитель овец и коз, добродушный и гостеприимный Аймуш развел во всех сопредельных долинах бесчисленные стада, чтобы никто из Богов никогда не знал нужды в пище или шкурах для одежды. Когда святилище было готово, решил Тейри устроить великий праздник с пиршеством и весельем.
       Это был очень веселый и шумный праздник! Золотые чаши, выкованные самим Богом кузнецов Тлепшем были полны цветочным нектаром, богиня охоты Апсаты танцевала у костра с любимой серной и бил в свои звонкие барабаны громовержец Шибле. Вместе со всем сонмом Богов веселились медведи айю, горные орлы, могучие зубры, быстроногие туры и далеко вокруг разносились звуки этого великого праздника. Но не сразу заметили и хозяева праздника и их гости, что нет с ними одного из самых могущественных Повелителей -- Бога Молний Эпле. Давно спорили Эпле и Тейри, кто из них более силен и страшен, долго не могли они поделить власть над миром, но однажды все Боги собрались вместе и решили, что нет под этим небом другого Хозяина, кроме Тейри. Подчинился Эпле этому решению, но так и не смог с ним смириться. И вот теперь, когда Тейри опьянел от хмельных кубков и устал от веселья, решил Эпле, что настал его час. Стремительно опустился он к вершине горы на своей черной тяжелой туче и вскрикн ул:
       -- Выходи на поединок, Тейри, если ты не трус, сразимся в честном бою, и после того, как ты будешь повержен, все увидят, что только я -- Бог Эпле -- самый сильный повелитель в мире! И тогда конец придет твоему владычеству!
       -- Ты слишком хвастлив и самоуверен, -- ответил Тейри, -- все, что ты умеешь -- это высекать искры. Сначала победи меня, а потом будешь торжествовать и похваляться.
       Встал Тейри, надел боевые доспехи, которые когда-то подарил ему Бог -- кузнец, взял в руки тяжелый бронзовый меч. Но сразу же выхватил свое огненное копье Бог Эпле и метнул его в голову Тейри. Одним махом разрубил копье на лету могущественный Тейри и сам нанес удар Метателю Молний. Пошатнулся Эпле, лавиной полетели из-под его ног камни и глыбы льда, но снова изловчившись бросил он молнию в Бога Богов. Стойко защищался Тейри, как мог помогал верный Тлепш своему другу. Но и Повелитель Молний не сдавался, и с ним рядом тоже был старый товарищ -- громовержец Шибле...
       Долго шла битва. Небо сверкало ослепительными молниями, грохотал гром, горы содрогались от тяжелых шагов двух сражающихся соперников. Наконец, всесильный могучим ударом сбросил недруга с вершины горы. Полетел вниз поверженный Эпле, но зацепился за грозовую тучу, опустился на землю и в бессильной злобе стал разбрасывать вокруг себя небесный огонь. Загорелся лес, в ужасе бросились его обитатели спасаться от мести побежденного Бога. И тогда взмолился покровитель Леса Мызетхо:
       -- Спаси мои деревья и травы, могучий Тейри!
       И воскликнула Богиня Охоты Апсаты:
       -- Не дай погибнуть беззащитным зверям и птицам, непобедимый Тейри!
       Услышал их Тейри, разбросал черные тучи, которые пригнал Бог Молний и приказал Солнцу растопить ледяной панцирь, лежащий на вершине горы. Жаркие солнечные лучи быстро разогрели лед, хлынули с отвесных скалистых стен светлые струи водопадов, ринулись в долину и быстро усмирили огонь, бушевавший у подножья горы...
       С тех пор и поныне эти водопады шумят и шумят над Софийской долиной, давая начало звонкой речке Софии и сохраняя жизнь лесам, и лугам, растущим на ее каменистых берегах.
       Но если когда-нибудь вас застанет в Софийской долине гроза и вы увидите, как молния ударила в вершину горы, знайте это Эпле снова пытается повергнуть своего вечного соперника -- всесильного и всемогущего Бога Тейри.

Легенда о Чебаклы-Кель

       Кто не знает сегодня такую быструю и сильную рыбу, как форель? О форели знают все -- не зря ее называют Царь -- рыбой! Нет для форели никаких преград в быстрой горной реке -- она легко перепрыгивает через камни и перекаты, стремительно поднимается вверх по течению самого быстрого потока и даже взбирается по небольшим водопадам. И когда достигает она заводей и озер в верховьях рек, то откладывает там свою икру. Потом вода сносит вылупившихся мальков вниз по течению на теплые мели, где они вырастают, а затем так же как их родители, взбираются к местам нереста.
       ...Когда-то форель водилась в тихих реках и озерах, там, где сейчас можно встретить карасей, щук или сомов. Но из-за того, что она была легкой и лакомой добычей рыбаков и хищных рыб, племя форелей стало быстро уменьшаться, сами рыбы становились все мельче и скоро осталось их всего лишь небольшая стайка...
       Собрал Вождь стаи своих соплеменников и сказал:
       -- Если мы не покинем эти места, то погибнем все до единого. Слишком много здесь охотников полакомиться нами и нашими мальками, как среди рыб, так и среди людей.
       -- Твоя правда, Вождь, -- сказала его жена, -- не осталось почти ни одной икринки от последнего помета -- все уничтожили жадные караси.
       -- Вчера утром в сетях рыбаков запутался мой брат, -- сказал сосед Вождя, -- смерть его ужасна...
       -- Как видите, -- промолвил снова вождь, -- следует найти безлюдные и безрыбные места, где нашей жизни никто бы не мешал. Я слышал, что в верховьях рек, которые протекают высоко в горах, нет такой опасности, как у нас. Слышал я также, что реки эти берут свое начало из просторных и чистых озер, куда до самого дна проникает свет солнца. Я поведу вас туда, где мы возрастем числом и силой и где возродится наш славный род.
       -- Но этот путь столь же опасен, как и жизнь здесь! -- воскликнул самый трусливый член стаи. -- Есть ли смысл уходить с теплых насиженных мест, если мы все можем погибнуть от ударов о камни?
       -- Лучше погибнуть на трудной дороге, чем на углях костра или в пасти щуки. Впрочем, у тебя, как и у остальных, есть выбор -- ты можешь остаться...
       Долго спорили форели, уходить ли им к новым местам обитания или нет, а если уходить, то куда. Утром следующего дня двинулся Вождь во главе стаи вверх по течению реки.
       -- Не потеряли ли вы разум, -- кричали вслед форелям Караси. -- Вы не сможете найти корм!
       -- Поскитаются и вернутся, -- сонно и лениво пробурчал под корягой старый Сом.
       -- Жаль, хорошая еда уходит, -- простонала Щука.
       А племя форелей продолжало упорно двигаться против течения. Через день некоторые рыбы из форельной стаи начали роптать:
       -- Мы устали и голодны!
       -- Течение становится все быстрее, нет сил с ним бороться!
       -- Не лучше ли возвратиться назад!?
       И снова заговорил Вождь:
       -- Друзья мои! Я знаю, что вам очень нелегко. Поверьте, и мне тоже, но все трудности и испытания, выпавшие на нашу долю, каждый из вас может преодолеть только в борьбе, и не только с рекой, но и с самим собой. Разве не видите вы, что вода стала намного чище, что здесь уже не встречаются хищники. Давайте продолжим наш путь. Вот увидите, пройдет время, и у вас появятся и сила, и ловкость, и умение идти против течения.
       Стая снова двинулась к истокам реки. Скоро появились на ее пути буруны и перекаты, камни и быстрины, но рыбы и правда уже заметно окрепли и многому научились. Они перепрыгивали препятствия, отдыхали в глубоких заводях, отыскивали личинок насекомых, которые стали их лакомством...
       Через месяц стая форелей достигла большого озера, где и решил их Вождь устроить новое нерестилище. Когда пришел срок, самки отметали икру, из которой потом вылупились мальки, а затем выросло первое поколение рыб. Но это были уже совсем не те рыбы, которые водились в теплых озерах -- они стали сильными, крупными и с очень красивой пятнистой окраской. Вождь, его жена и все остальные родители не могли нарадоваться своим детям, из которые остались живы -- все до единого. Племя форелей начало стремительно расти и скоро заселило все горные реки и многие озера...
       А самое первое озеро, в котором поселилась Царь-рыба находится у подножья хребта Морк -- Сырты и называется оно Чебаклы-Кель -- Рыбное.

Легенда озера Суук-Джюрек

       Давно это было, очень давно, так давно, что точно никто и не помнит, когда... И земля была совсем другая -- в лесах и в горах было обильно зверя и птицы, реки были глубоки, а трава была такая густая и высокая, что не видно было человека, а то и всадника, который пробирался по полевой тропе. И люди, которые жили на этой земле были совсем другие -- ее заселяли гордые великаны, сильные и красивые, мирные и щедрые, и пасли они своих овец, растили своих детей, строили свои дома из крепкого камня. А когда приходил в такой дом гость -- будь то случайный путник или долгожданный друг -- встречали его добрым кубком настоянных горных трав, чашей айрана и лучшим куском баранины из котла. И был такой гость в доме самым почитаемым и самым дорогим чело веком, а когда уходил он, дарили ему еды на семь дней и провожали до тех пор, пока он сам не скажет, что дальше может идти или ехать без помощи. И был в эти х местах большой и богатый аул, в котором жили юноша по имени Карабек и девушка, которую звали Алтынкыз. С ранних дней детства знали они друг друга, и когда выросли, пришла к ним любовь, светлая и чистая как небо над горами в ясный осенний день. Прошло время, и Карабек стал настоящим джигитом, сильным и статным, с черными как смола кудрями. И Алтынкыз стала первой красавицей, да не только в родном ауле -- из самых дальних мест приезжали знатные гости посмотреть на нее и посвататься, богатые дары предлагали и ей и ее отцу, но всем отказывала красавица Алтынкыз.
       -- У меня уже есть жених -- самый красивый и самый лучший на земле -- мой Карабек, только его люблю и только ему отдам свою руку -- говорила она, когда кто-нибудь просил ее покинуть вместе с ним родительский кров. Сядут, бывало Карабек и Алтынкыз вместе верхом на лихого скакуна, и помчатся по долине быстрее воды в реке, быстрее самой резвой косули. Смеется от радости Карабек, смеется от счастья его невеста и вьются ее золотые волосы по ветру. Потому и назвал ее отец таким красивым именем -- Алтынкыз -- золотая.
       Однажды проезжал через аул знатный князь из соседней страны и остановился он на ночлег в доме родителей Алтынкыз. С большими почестями приняли и его, как самого желанного гостя, но увидел князь юную красавицу и потерял после этого и сон и покой. А наутро пришел он к отцу Алтынкыз и сказал ему:
       -- Что хочешь тебе отдам! Табуны попросишь -- все отдам, саблю золотую попросишь -- любую выбирай, денег попросишь -- бери хоть всю казну! Только дай мне в жены твою красавицу дочь!
       На это отец красавицы ему ответил:
       -- Счастье моей дочери принадлежит только ей одной и больше никому. Ее и спрашивай, как она решит, так и будет.
       Бросился тогда князь к Алтынкыз просить ее стать женой, но Алтынкыз и ему рассказала о Карабеке. Рассвирепел тогда князь и закричал:
       -- Не пойдешь добром-силой возьму! Весь аул ваш сровняю с землей, если захочу, а все ваши джигиты падут от метких стрел и острых сабель моих бесчисленных всадников и будут над ними кружиться черные вороны! А первым из убитых будет твой Карабек! И будешь ты все равно качаться поперек моего седла.
       Сказал так князь и ускакал прочь. А уже через двадцать дней вернулся он к аулу с несметным числом своих воинов. Все джигиты вышли им навстречу с оружием, и когда сошлись они в долине для битвы, земля загудела от топота коней а воздух зазвенел от ударов звонких сабель. Мало было их -- защитников аула. Один за другим падали они на землю сраженные в схватке и скоро только Карабек остался отбиваться от наседавших на него захватчиков. Но слишком неравны были силы и Карабек тоже погиб в бою под ударом сабли.
       Когда князь ворвался во двор Алтынкыз, вышла она из дома и сказала:
       -- Ты хотел завоевать мое сердце, князь? Тебе это удалось, возьми его, вот оно!
       Рассекла она ударом кинжала свою грудь, вырвала из нее сердце и бросила к ногам князя. Замер князь, потрясенный увиденным, и больше не смог сдвинуться с места, так и застыл навсегда...
       Прошли века, все погибшие в тот день окаменели и превратились вот в горы. Высоко в небо подняла вершину Рыжая гора, а у ее подножья плещется озеро Суук-Джюрек-Кель, повторяющее своими очертаниями сердце -- остывшее сердце Алтынкыз. Недалеко от нее высится Карабек -- черная гора с двумя вершинами -- джигит, рассеченный на двое саблей. А на месте древнего аула появился новый -- аул Архыз. Остыло живое сердце красавицы, но в нем осталось столько любви, что каждого, кто коснется воды Суук-Джюрек, тоже ждет любовь, светлая и чистая, как ясное небо, которое отражается в нем в солнечный день...

Легенда о горных розах

       В давние, еще дохристианские времена жители здешних мест знали не только своих соседей -- обитателей ближних ущелий и долин, но и многие другие народы, жившие по берегам Понта Эвксинтского и Понта Серединного. [Понт Эвксинтский, Понт Серединный -- Черное и Средиземное моря] А лучше других были им знакомы эллины, которые вели обширную торговлю, покупая в наших краях зерно и доставляя сюда ткани, украшения, посуду и другие товары из далеких заморских стран. Но не только желание увеличить свое богатство двигало торговцами из Эллады -- им хотелось увидеть и понять мир, познать обычаи и языки разных народов. Эллинские путешественники проникали в самые далекие уголки Кавказа, в самые глухие места, иногда строили свои поселения и оставались в них на века...
       В те давние времена в одном из дальних ущелий пас своих овец и коз пастух по имени Сабаган. Жена Сабагана умерла и оставила ему прелестную девочку по имени Секертма. Дочь росла среди дикой красоты гор, помогала отцу, чем могла, а когда выросла, превратилась в настоящую красавицу, с чистым и светлым лицом, с глазами, синими, как озера в горах, гибкую, стройную и ловкую, как молодая серна. Не каждый из мужчин мог так метко стрелять из лука или скакать верхом, и не каждая из женщин могла так искусно вышить кошму, как это делала Секертма. Когда община собиралась на праздник и к общему очагу съезжались жители самых дальних урочищ, не было ни одного юноши, который не хотел бы выйти в круг вместе с ней -- так замечательно танцевала дочь Сабагана. Многие пытались просить старого пастуха отдать ее в жены, но очень строг был отец, да и девушка еще не познала любви и не очень-то торопилась покинуть родной дом.
       Как-то раз забрел в ущелье, где жила Секертма, греческий торговец и путешественник по имени Геномед. Никогда раньше не видел он такой суровой природы, никогда не поднимался так высоко в горы, где облака ходят под ногами, где до радуги можно дотянуться рукой, а небо видится таким близким, что кажется, поднявшись на гору, можно зацепиться за краешек молодой Луны или обжечь руку, нечаянно прикоснувшись к горячей звезде. Как желанного гостя приняли Геномеда пастух Сабаган и его дочь. Но как только эллин взглянул в лицо красавицы Секертмы, понял он, что именно здесь Богиня Любви -- златокудрая Киприда [Киприда -- Афродита, богиня любви и красоты у эллинов] оставила для него свой капкан. Всю ночь рассказывал он о своей далекой Родине, о ее многолюдных городах, о теплых морях, о величественных храмах, о всесильных и мудрых богах. Как зачарованная слушала девушка заморского гостя, и кажется, уносилась вместе с ним в дальние края. Через два дня настала пора прощания, и Геномед выходя из дома Сабагана, оставил красавице на память серебряный перстень с изумрудом и спросил:
       -- Могу ли я еще приходить в твой дом, Секертма, будешь ли ты помнить обо мне?
       -- Обязательно приходи, Геномед, я всегда буду тебя помнить и ждать!
       Вскоре Геномед вернулся домой, но так и не смог забыть он синие глаза девушки, которая жила высоко в горах, за двумя морями. Видел он по ночам ее светлый лик, слышал журчание ее голоса и скоро понял, что больше не сможет жить счастливо и спокойно, если рядом не будет прекрасной Секертмы. Стал он собираться в обратный путь, но перед отплытием решил посетить храм Богини Деметры, которой его посвятила в детстве мать.
       Под крышей храма в тот день было тихо и безлюдно. Геномед подошел к жертвеннику, положил на него небольшой сноп пшеницы присел, прислонившись к теплому камню. Неожиданно для себя он задремал и как только его веки сомкнулись, к нему подошла женщина в белом хитоне, немного усталая, с добрыми и спокойными глазами.
       -- Здравствуй, Геномед, -- сказала она. -- Узнаешь ли ты, кто перед тобой?
       -- Ты -- Деметра, Великая Богиня Плодородия, -- ответил Геномед. -- Я твой верный почитатель и слуга.
       -- Я знаю. Что тебя привело ко мне?
       -- Я люблю девушку по имени Секертма. Она живет очень далеко отсюда, но я намерен привезти ее с собой. Я хочу, чтобы ты освятила землю, где она родилась, своим прикосновением и пусть это будет священным подарком ее маленькому и трудолюбивому народу. Сделай так, чтобы рядом с ее домом росли самые красивые цветы, какие только есть в твоих волшебных садах!
       -- Это желание, Геномед, благородно и заслуживает моей помощи. Не думай ни о чем, отправляйся к любимой, а когда доберешься до ее дома, сам увидишь, что пришел ко мне не напрасно.
       Деметра улыбнулась и, махнув на прощание рукой, ушла. Когда Геномед очнулся от дремоты, в храме уже никого не было.
       Прошло немало дней, прежде чем он снова оказался на пороге знакомого дома высоко в горах. Труден был его путь, много опасностей пришлось преодолеть, но любовь оказалась сильнее всех преград и испытаний и к середине весны Геномед снова встретился с красавицей Секертмой. И снова потрескивали угли в очаге, снова не мигая слушала девушка нескончаемые рассказы молодого эллина о его путешествиях и снова ночь промелькнула быстро и незаметно...

       Утром, когда Секертма и Геномед вышли из дома, они не поверили своим глазам. Всюду вокруг на склонах гор расцвели невиданной красоты розовато-белые цветы, напоминающие розы.
       Сияло солнце, журчала вода, ручьи собирались в маленькие речки, прыгали с обрывистых скал звонкими водопадами, собирались в мощный и бурный поток, убегающий вниз по долине. И по обоим берегам этого потока тоже распустились нежно-розовые цветы -- дар Великой Деметры -- Богини Плодородия.
       Прошло семь дней, семь ночей, старый Сабаган все-таки согласился отдать свою дочь замуж за Геномеда, и тот увез ее в Элладу. Но остались на память о нем и его любимой на все времена прекрасные горные розы-рододендроны и еще звонкая и быстрая река Секертма, воды которой стремительно бегут к теплым морям -- Понту Эвксинтскому и Понту Серединному, омывающим берега далекой и прекрасной страны -- Эллады.

Меч императора Юстиниана

       В середине первого тысячелетия Новой Эры самым могущественным и процветающим государством Причерноморья, несомненно, была Византия, и правил тогда этой империей хитрый и весьма дальновидный император Юстиниан. Знал он, что мир и процветание о страны зависит не только от численности ее армии, но и от того, насколько дружественны соседние царства, насколько связанны они с Византией родственными узами, торговлей или общей верой.

       Шел шестой век Новой эры. По велениям Императора пробирались крутыми горными тропами через перевалы Кавказского хребта, в одиночку и группами, христианские проповедники. Они приходили в селения местных жителей, которые поклонялись своим языческим идолам и строили церкви, где рассказывали о жизни и смерти Иисуса и о том, что именно он призван Создателем спасти мир от всяческих бед.
       Однако, люди, к которым приходили византийцы чаще всего не торопились принимать новую веру, соблюдали по-прежнему свои обряды и традиции, принося жертвы верховному Богу Тейри. Когда же пришельцы проявляли в утверждении своей религии нетерпение и излишнюю настойчивость, их изгоняли из селений, а иногда и лишали жизни... Но на смену погибшим снова и снова приходили новые подвижники, которые продолжали дело своих духовных братьев...

       Одним из таких подвижников был проповедник Андрон, которого лично отправил за Кавказ император Юстиниан, чтобы заменить погибшего священника, бывшего когда-то в детстве другом императора. Когда Юстиниан узнал о его гибели долго пребывал он в печали и несколько дней не выходил из своих покоев. Вернувшись к делам, призвал он к себе Андрона, который был известен знанием многих языков, умением спорить и убеждать людей, а, кроме того, обладал терпением и хладнокровием -- качествами весьма редкими в те жестокие времена. Юстиниан принял священника в своем дворце, и в напутствие сказал:
       -- Погибший был другом моего детства и, потеряв его, я потерял частицу своей души. Но дело его жизни не должно умереть, поэтому я прошу тебя пойти по его стопам, в те края, где он провел последние дни жизни. Да будет тебе удача в делах и пусть восторжествует в новых пределах свет нашей Веры!
       Император молитвенно соединил ладони и, подняв глаза, замолчал на несколько мгновений. Затем он вызвал своего оруженосца и взял из его рук меч с обоюдоострым лезвием, с золоченой рукоятью, украшенной рубинами.
       -- Знаю, -- сказал он, -- что твоя жизнь будет не раз подвергаться опасностям и испытаниям.
       Знаю, что ты силен своим словом, но слова не всегда бывает достаточно. Возьми в подарок мой меч, и пусть он будет твоей защитой в самые трудные минуты жизни. И еще -- постарайся понять, почему так часто гибнут в Гиперборее [Гиперборея -- территория к северу от Черного моря] наши соотечественники.
       Принял Андрон меч Императора как священный подарок и отправился в путь. Долгой и тяжелой была дорога на Север, да и можно ли было назвать дорогой казавшуюся бесконечной цепь узких безлюдных троп! Андрону приходилось карабкаться по крутым камням к перевалам, переходить вброд бурные и быстрые горные реки, мокнуть под проливным дождем, внезапно налетавшим, когда вокруг не было ни одного места, для того, чтобы укрыться от безжалостного ветра, хлеставшего по лицу холодными тугими каплями... Когда Андрон спустился в долину, вдоль которой проходила тропа к селению, где погиб его предшественник, он был почти без сил.
       К ночи он остановился в лесу неподалеку от реки, принял скромную трапезу и, сотворив молитву, прислонился спиной к стволу пихты, но не успел он сомкнуть веки, как заметил появившийся сумраке странный светящийся силуэт, который неторопливо и бесшумно приближался к месту ночлега. Андрон увидел, что к нему подошел старец, весь белый, как лунный камень и совсем седой. Схватился проповедник за меч, но вдруг почувствовал, что совсем не боится того, кто так неожиданно возник из темноты лесной чащи.
       -- Здравствуй, Андрон! -- сказал старец, -- не бойся меня, я совсем ненадолго потревожу тебя, но если ты внимательно выслушаешь и примешь всерьез то, что я скажу, ты сможешь гораздо лучше исполнить наказ своего Владыки, а главное -- сохранишь свою жизнь.
       -- Кто ты, отец? -- спросил Андрон, -- и откуда тебе известно мое имя?
       -- Это не важно, -- ответил старец и присел на камень, -- ты можешь называть меня Исидором. Я был одним из первых, кто появился здесь с крестом и Евангелием и тоже погиб по своему неразумению. Но господь специально послал меня к тебе, чтобы ты не повторил ошибок своих товарищей. Готов ли ты выслушать меня?
       -- Я буду внимать тебе, как мог бы внимать тому, кто ниспослал тебя ко мне, -- ответил проповедник.
       -- Тогда слушай и запоминай. Прежде всего, ты должен знать, что люди, к которым ты идешь -- вовсе не дикари, как это часто говорят у нас на родине.
       -- Но ведь они -- язычники и приносят жертвы своим идолам.
       -- Не будем забывать, что и у нас на Родине -- в древней Элладе -- люди поклонялись Зевсу и жертвовали ему и другим богам не только животных, но и людей. Однако, это не мешало нашим предкам строить мраморные храмы, путешествовать через моря, создавать великие творения искусства, и никто, даже сегодня, через несколько веков, не осмелится называть их дикарями. А гипербореи -- это совсем другой народ, с другой историей, другими обычаями. И у них тоже есть чему поучиться -- они искусные воины, они умеют разводить лучших в мире лошадей, но главное -- не это. Они еще не научились лгать, и их простодушие достойно восхищения. Они не прячут за пустыми словами ни гнев, ни радость, ни печаль, ни любовь. Это также достойно подражания.
       -- Но я должен не учиться, а учить -- именно так повелел мой Император!
       -- Чтобы чему-то научить человека, надо сначала самому научиться его понимать. Тем более это справедливо, когда речь идет о целом народе. Ты должен будешь познать жизнь этого народа во всех ее явлениях и во всей ее сути. Ты должен будешь познать в совершенстве его язык, иначе как ты сможешь понимать людей, а они -- тебя? Ты должен стать своим среди них, иначе ты навсегда останешься чужестранцем, которого все будут воспринимать настороженно или враждебно...
       -- Но на это может уйти слишком много лет...
       -- На это может понадобиться целая жизнь! Если же ты не готов к такому повороту судьбы, то лучше сразу вернуться назад. И вот еще что запомни, Андрон: гипербореи -- народ гордый, и ни с кем из них нельзя разговаривать свысока. Прими мои наставления, и ты обретешь среди них истинных друзей и, может быть, сможешь обратить кого-то в свою веру.
       Выслушал Андрон то, что сказал ему старец Исидор и сказал:
       -- Вероятно ты прав, отец Исидор, но как же в таком случае исполнять свое святое назначение?
       -- Если все твои помыслы, дела и молитвы будут служить на пользу гипербореев, они сами потянутся и к тебе и к церкви. Это в нашем деле самое главное.
       Старец Исидор встал с камня, положил руку на плечо Андрона и произнес:
       -- Я благословлю тебя на твои труды, но прежде положи свой меч на этот камень. Не стоит приходить в чужую страну с оружием. Твоим оружием должны быть Слово, Вера, Доброта.
       -- Но если я вернусь домой без священного дара императора, он не простит мне этой потери.
       -- Если ты захочешь вернуться домой, пройди мимо этого камня, и ты сразу увидишь свой меч. Возьми его и иди с Богом. До твоего возвращения никто не увидит и не тронет дар Императора.
       Послушался Андрон старца, положил оружие и тут же увидел, как меч слился с каменной глыбой и исчез из вида...
       -- Волей Господа благословляю тебя. Прощай.
       Исидор поднял на прощание руку и удалился также тихо и бесшумно, как будто не шагал по земле, а летел едва задевая низкую лесную траву.

       Андрон прибыл в селение через три дня и прожил там долгие двадцать лет. Он всячески старался соблюдать заветы старца Исидора и не раз поминал его добрым словом. Он познал жизнь гипербореев, их обычаи, их язык, учился у них военному искусству, верховой езде. И сам священник многому научил жителей селения -- выращивать и выпекать хлеб, лечить опасные болезни, лепить и обжигать посуду... При этом всякий раз, напоминал он людям что Господь внимает его молитвам и посылает ему свое благословение и удачу во всех его делах. Далеко шагнула молва о добром и умном византийце, и поэтому он действительно обрел многих друзей и многих единоверцев.
       Когда минуло два десятилетия, Андрона потянуло на родину, к далеким морским берегам. Как лучшего друга проводили его жители селения, и скоро священник вновь оказался в том самом месте, где состоялась его встреча со старцем Исидором. С волнением приблизился Андрон к знакомому камню, и как только положил он на этот камень свою руку, из глубины гранита сразу же поднялся на поверхность меч с золотой рукоятью, украшенной рубинами -- священный дар императора Юстиниана. Поднял священник драгоценное оружие и увидел, что след меча так и остался впечатанным в поверхность каменной глыбы...

       Этот камень сохранился до сих пор. По правому берегу Большого Зеленчука от турбазы "Архыз" проложена лесная дорога. Если пройти примерно километр по этой дороге и свернуть налево, можно найти серый, ушедший в землю обломок гранита, в котором как будто выдавлен контур прямого византийского меча -- память из далекого первого тысячелетия.

Легенда про перстень удачи

       В горах Западного Кавказа, там, где небольшая горная речка Кяфарь выходит из сырого лесистого ущелья, сохранились развалины древнеаланской крепости. Мощные стены укрывали когда -- то царский дворец, церкви византийской постройки, кладбище, на котором хоронили царей и их приближенных.

       Больше тысячи лет назад здесь жил могущественный владыка Алании по имени и владел он несметными богатствами и неисчислимым войском, правил своим государством сильно и мудро, преумножая его влияние и славу из года в год. Но больше всех богатств дорожил он серебряным перстнем с камушком из лазурита, который когда-то ему привезли из Страны Пуштунов в подарок к двадцатилетию. И не то, чтобы перстень этот был очень уж дорогим или редкостным, но когда носил его Агур на правом безымянном пальце, удача сама шла к нему в руки: все торговые сделки оказывались выгодными, все битвы завершались его победами, все болезни обходили стороной и его и его царство. Когда у царя родился сын, назвал его царь Гундаром и души не чаял в своем наследнике. Гундар рос, лучшие наставники из разных стран учили его наукам, искусствам и боевому мастерству. Через двадцать лет он превратился в крепкого рослого юношу, и многие девушки вздыхали с тайными надеждами, глядя ему в след. И вот, когда пришел срок, Агур призвал сына к себе и сказал: "Ты стал совсем взрослым, мой теперь ты должен выбрать себе в жены лучшую девушку нашего царства. Сегодня вечером во всех уголках нашей страны объявят, что в последний день этого месяца во дворце будет роскошный праздник и смотрины невесты. А тебя я прошу, будь внимателен и осмотрителен в своем выборе, не ошибись. Среди тех, кто захочет быть твоей женой, наверняка могут быть коварные и корыстные властолюбицы. А чтобы удача сопутствовала тебе, надень этот перстень на правый безымянный палец и все будет хорошо." Поблагодарил Гундар своего отца, поклонился ему в пояс и надел драгоценный отцовский перстень.
       Пришло время смотрин, приехали во дворец десятки невест со всего царства и даже из соседних стран. Все они были так красивы, что даже много повидавший в своей жизни Агур удивился -- в одном дворце столько красавиц! Особенно привлекала всеобщее внимание невысокая черноволосая девушка с серыми глазами изумительной чистоты, красивым певучим голосом и стройная, как сосенка в густом лесу. Она была так хороша, так весела и проворна, что Гундар, взглянув на нее один раз больше не смог отвести глаз, да так и остался рядом с ней до конца праздника. Царь Агур радовался выбору сына, но когда иногда он вглядывался в глаза его избранницы, виделось ему в них что-то страшное, чужое и так становилось жутко, что мороз пробегал по его коже. "Это все потому -- думал царь -- что со мной нет заветного перстня..." Когда торжество подходило к концу, Гундар подвел сероглазую красавицу к отцу и матери и сказал им:
       -- Вот моя невеста и лучшей мне не надо. Через два дня она приедет со своими родителями и мы уговоримся о свадьбе, а пока я провожу ее немного -- до дворцовых ворот."
       -- Хорошо -- сказал царь, но почему-то смутная тревога снова поднялась в его душе и уже не проходила до самого утра.
       А Гундар довел девушку до ворот, хотел было попрощаться с ней и возвратиться во дворец, но она, не оборачиваясь, пошла дальше и Гундар почувствовал вдруг, что не может остановиться и продолжает идти за ней, словно околдованный. Хотел он догнать свою невесту, но это ему не удалось -- она все время шла впереди, и только призрачный ее силуэт был различим в свете полной луны. Хотел юноша крикнуть и позвать стражу, но и это у него не получилось -- голос почему -- то пропал и так и не смог он произнести больше ни звука. Шел и шел он за ней дальше. Ночь заканчивалась, луна уже коснулась вершины Горы Семи Родников, когда Гундар увидел, что стоит он у входа в пещеру. Тут девушка обернулась, и сын Агура содрогнулся от ужаса -- он увидел, что перед ним вовсе не красавица, а безобразная каменная старуха с кривыми зубами и глубоко запавшими щелками глаз. Расхохоталась она и сказала:
       -- Долго не могла я, горная ведьма Фаура, подойти к царю Агуру, крепко охранял его перстень Пуштунов, да не знал царь, что перстень этот нельзя передавать по наследству иначе он теряет свою силу. Его можно отнять, украсть или продать -- только тогда он снова обретает власть над Удачей, потому что удача любит сильных, дерзких и богатых! Теперь настал мой черед владеть этим сокровищем!
       Сказала она так, схватила Гундара за руку, сорвала перстень с лазуритом с его пальца и исчезла в пещере. Очнулся юноша от колдовства и тоже бросился в пещеру в след Фауре. И опять никак не мог он настигнуть ее, только видел перед собой светящийся силуэт и слышал стук ее шагов. И тогда схватил Гундар большой камень и бросил его изо всех сил в ведьму. Удар камня был так силен, что Фаура рассыпалась на куски, которые разлетелись в разные стороны, а ведьмина голова ударилась в потолок пещеры да так и осталась там, зацепившись за один из каменных выступов. Перстень упал и, наверно, укатился, в одно из маленьких подземных озер, а пещера сразу погрузилась во мрак... Долго пытался Гундар отыскать перстень отца, но так и не смог этого сделать. "О горе мне, не простит мне отец этой страшной потери и моего легкомыслия! -- думал он -- Пока не найду отцовский подарок, не вернусь домой..."
       Наутро, когда Агуру сказали, что его сын исчез, бросился царь на поиски, вся стража месяц искала Гундара, но никто не смог найти никаких следов. Весь остаток жизни оплакивал царь своего единственного наследника и проклинал тот час, когда снял с руки Перстень Удачи.
       ...А Гундар до сих пор пытается отыскать отцовский талисман. Если вы войдете в пещеру, которая находится недалеко от горы Семиродники, вы увидите прозрачные ручьи и маленькие речки, свисающие с потолков каменные люстры, которые во времена Фауры, наверно, излучали свет. Пройдите по узкой галерее в просторный зал с озером и маленьким водопадом. Там, на высоком своде в свете фонаря будет видна каменная голова пещерной ведьмы. Теперь погасите свет фонарей, и вы отчетливо услышите чьи-то шаги- это Гундар, сын Агура ходит и ходит по пещере... Но только обязательно погасите свет. Гундар боится, что те, кто пришел -- это люди отца, которые могут найти его и силой вернуть во дворец к разгневанному владыке.

Легенда о Караджаше

       В далекие незапамятные времена, когда землю аланов завоевали полчища Тамерлана -- Тимура хромого, среди воинов великого восточного полководца был один, которого звали Алихан. Во всем войске не было другого такого человека, которого бы так не любили вокруг -- был он заносчивым и драчливым, да к тому же не в меру жадным. Когда армия Великого Хромого входила в какое-нибудь селение завоеванной страны, воины, как это обычно бывало в те века, занимались грабежами, но Тамерлан строго-настрого запрещал обирать храмы и даже входить в них -- он очень боялся, что боги чужой страны могут наслать на него и его людей мор, неудачи или голод. Однако, Алихан чаще всего не обращал внимания на запреты и, едва только была возможность, входил в святилища иноверцев и выносил из них золотые украшения, дорогую утварь -- в общем, все, что можно было взять с собой. Когда Тамерлан достиг верховьев реки Джаланджук, его глазам предстал прекрасный город с высокими крепостными стенами, каменными храмами и рядами многочисленных домов. Огромное войско Хромого Завоевателя быстро справилось с не большим гарнизоном крепости и Тимур, вступив в пределы города, не только воздал хвалу Аллаху за подаренную победу и богатую добычу. Он подошел к самому большому и красивому христианскому храму, поклонился ему и, попросив извинения у пророка Иссы, поклялся, что никогда не нарушит его покой под крышей этого святого места. Алихан в это время находился рядом с Тимуром и слышал речь своего повелителя, но подумал про себя, что клятва полководца -- это не его клятва, что сам он, Алихан свободен от слова, данного Тамерланом, а в столь богатом месте наверняка есть чем поживиться.
       Едва только ночь опустилась на склоны гор, Алихан, припрятав за пазухой острый ятаган, пробрался к храму и подошел к двери. Дверь оказалась незапертой, и он легко проник внутрь. В храме было довольно светло, горело множество свечей, и то, что увидел Алихан ошеломило его своим великолепием! Перед его глазами поблескивал золотом изумительной работы иконостас, в серебряных лампадах мерцал огонь, стены украшали яркие росписи и золотые кресты с изумрудами, алмазами и рубинами... Руки Алихана затряслись от жадности и предвкушения большой добычи. Но в тот момент, когда он потянулся к одной из лампад, где-то внутри его зазвучал сильный и властный Голос:
       -- Остановись, нечестивец! Разве твой Бог позволяет брать чужое?!
       -- Нет, -- ответил Алихан, -- но и твои подданные не всегда соблюдают твои же заповеди. Или они не грабят иноверцев?
       -- Но ты отобрал сегодня достаточно добра и денег у горожан! -- сказал Голос.
       -- Богатства никогда не бывает достаточно! -- возразил Алихан.
       -- И ты способен поднять руку на эту красоту? -- с укором спросил голос.
       -- Для меня красота -- это то, что мое, на моем вьюке, а другой красоты я не понимаю, -- сказал Алихан и снова потянулся за добычей.
       -- Я могу сделать тебя самым богатым человеком в мире, если ты не тронешь ничего в моем храме, -- снова заговорил Голос. -- Согласен ли ты на это?
       -- Кто же откажется от богатства?! -- радостно воскликнул Алихан. -- Но не обманешь ли ты меня?
       -- Ложь живет только среди людей, Боги не лгут, -- с горечью ответил Голос. -- Слушай и запоминай. Поднимайся вверх вдоль реки до того места, где в нее впадает третий большой приток, потом поверни налево и двигайся к верховьям этой речки до большой черной горы. Поднимись на ее вершину. Я увижу тебя и начну бросать вниз свои золотые молнии. Каждая из этих молний, ударившись о скалу, превратится в россыпь золотых самородков. Собирай их и ты станешь сказочно богатым. Сколько соберешь, все будет твоим. Только не торопись, не схватись за мою молнию, или сгоришь заживо от ее огня.
       Вышел Алихан из храма, а про себя подумал: "Может и правду говорит мне Голос, а поживиться в храме я еще успею". Вскочил он на коня и помчался, как ветер. Скакал он ночь, скакал день и подъехал, наконец, к большой черной горе. С трудом взобрался Алихан на нее и как только ступил он на вершину, из темной низкой тучи ударила молния и рассыпалась золотыми осколками по каменным платам. Кинулся Алихан собирать золото, и не успел он собрать его, снова сверкнуло, и снова золотой дождь брызнул по камням. Уже наполнил он все мешки, все карманы, выбросил стрелы и заполнил самородками свой колчан, а золото все сыпались и сыпалось и не было ему конца. Совсем обезумел воин Тамерлана, уже не разбирал, что попадало в его руки и, когда молния снова ударила в скалу, схватился он жадно за нее и рванул к себе...
       Раздался треск, вспыхнуло пламя, в один миг превратился Алихан в обугленный черный столб и окаменел на века.
       ...Время не щадило древние храмы, которые стоят в долине Большого Зеленчука и их потом не раз разоряли и восстанавливали и теперь опять люди пытаются придать им прежний первозданный облик. А в долине реки Софии и правда есть черная гора, на которой высится каменный столб. Теперь его называют Караджаш -- Черный юноша. И в маленьких горных речках, впадающих в Большой Зеленчук, до сих пор можно найти золотые песчинки -- остатки золотых молний, разлетевшиеся по всей округе.

Легенда о каменных воротах

       В давние времена, когда вдоль реки, которая сейчас называется Большим Зеленчуком ходили торговые караваны, жил да был богатый уздень по имени Ибрагим. Больше всего на свете он любил путешествовать и потому занимался торговлей восточными товарами -- пряностями, шелком, всякими редкостями и диковинками. Каждый год Ибрагим снаряжал караван и шел с ним в дальние страны -- в Персию, в Индию и даже в Поднебесную Империю -- Китай. Был он удачлив и всегда возвращался домой целым и невредимым и с тюками полными добра.
       Когда ему исполнилось тридцать лет, отправился он снова в Персию и захватил с собой в подарок персидскому Шаху чистокровного кабардинского скакуна, кинжал, украшенный драгоценными камнями и чашу знатной кубачинской чеканки. Когда Ибрагим попал во дворец, шах встретил его как дорогого гостя и старого друга, пригласил к ужину и было их застолье долгим, обильным и веселым. В самый разгар веселья вышли к ним танцовщицы, юные, как майские розы, гибкие как лоза и каждая из них была красивее всех остальных. Но одна из танцовщиц особенно выделялась удивительной красотой и грацией. Ибрагим был настолько поражен ею, что, забыв обо всем, стал просить шаха продать ему девушку для того, чтобы потом она стала его женой. Вздохнул шах и, грустно опустив глаза, сказал:
       -- Я когда-то тоже хотел чтобы она стала моей любимой женой, но после того, как ее привели во дворец мне во сне явился Див и сказал: "Не смей прикасаться к этой деве -- она предназначена для меня и я заберу ее, когда придет срок!" Думал я, что это просто дурной сон, но, когда настало утро, и я привел девушку в свои покои, поднялась такая страшная буря, что ветер катал громадные камни, выворачивал деревья и срывал крыши с домов. Тогда понял я, что это не сон и что Див действительно не хочет, чтобы эта красавица стала моей женой. Я бы подарил ее тебе, мой друг, но боюсь, что это навлечет на тебя неисчислимые беды.
       -- О великий Шах! Ради такой красоты я готов на любые испытания судьбы, и если моя любовь не будет несчастьем для этой девушки, то я буду рад взять ее с собой и сделать счастливейшей из жен на земле Аллаха! -- ответил Ибрагим.
       -- Хорошо, -- сказал шах и махнул рукой. -- Подойди к нам.
       Девушка подошла к ним и Ибрагим спросил ее:
       -- Как звать тебя, красавица подобная Луне?
       -- Фарида, -- ответила она и спрятала едва заметную улыбку.
       -- Не боишься ли ты поехать со мной в далекую страну, туда, где горные вершины подпирают небо?
       -- А ты не боишься, что могучий Див искалечит или убьет тебя, едва только ты посадишь меня в седло?
       -- Я буду защищать тебя и себя, если это понадобится, до последнего удара моего любящего сердца -- горячо поклялся уздень.
       -- Тогда пусть будет она твоей и да будет на вашем пути удача! -- сказал Шах.
       Весь следующий день ходил Ибрагим по рынкам, запасался товарами, покупал подарки для своей возлюбленной, и к вечеру караван был уже готов в обратный путь. Но когда он сказал Фариде, что можно ехать, та ответила:
       -- Див сильнее всего ночью, а слабее всего в ясный солнечный день. Не торопись, подожди, пусть взойдет солнце.
       Лег Ибрагим спать, но как только он сомкнул веки, Див подлетел к его ложу и зашептал:
       -- Ты посмел взять то, что тебе не принадлежит -- эта дева предназначена только для меня!
       -- Она тоже любит тебя? -- спросил Ибрагим.
       -- Нет... -- с тоской ответил Див, иначе я бы не стал ждать так долго. Но я знаю как мне быть! Ты можешь взять ее с собой, но я сделаю ваш путь таким трудным и горьким, что ты сам откажешься от Фариды а она сама запросится в мои объятия. Да будет так!! -воскликнул Див и исчез...
       Наутро, когда взошло солнце, караван Ибрагима отправился в путь, и был этот путь таким трудным и горьким, каким не бывал никогда в его жизни. На его пути рушились мосты, преграждали дорогу горные обвалы, ливни размывали и без того скользкие и крутые тропы. Лучших товарищей потерял он в схватках с шайками грабителей и разбойников. Но каждый раз, когда Див устраивал Ибрагиму новое испытание обнимала Фарида своего спасителя и говорила: "Не бойся ничего, я ведь с тобой, а вместе всегда легче". И сразу же находил в себе Ибрагим силы и продолжал свой путь к родному очагу.
       Когда караван уже прошел большую часть пути и перевалил через Кавказский хребет, когда до дома оставалось совсем немного, путь Ибрагиму неожиданно преградила скала, которой никогда не было в этом месте, да такая крутая, что было совершенно невозможно через нее перебраться. И обойти скалу караван не мог -- справа и слева были крутые склоны, уходящие глубоко в ущелья. Остановился уздень и задумался -- что делать? А когда вечернее солнце упало за вершины далеких гор, из-за скалы вышел грозный Див и громоподобным голосом крикнул:
       -- Ну что, Ибрагим, чья взяла? Отдавай Фариду и я, так и быть, уберу скалу с твоего пути!
       И тогда Фарида сама вышла из шатра и ответила ему:
       -- Много испытаний ты устроил нам, могущественный Див, да ничего у тебя не вышло! А теперь я тебе устрою свое. Одолеешь -- сама уйду с тобой, нет -- придется тебе отпустить нас обоих!
       Удивился Див:
       -- Сколько лет живу, а не видел, чтобы женщина ставила условия! Ну да ладно, что с тебя взять -- будь по-твоему. Все равно никто не может сравниться со мной в силе и ловкости.
       -- Твои сила и ловкость не понадобятся -- мы будем играть в нарды. Выиграешь три раза подряд -- я твоя, нет -- не бывать этому никогда. Но за каждый проигрыш ты будешь отламывать кусок этой скалы там, где в нее упирается дорога. И срок тебе -- до утра.
       Еще раз удивился Див женской хитрости, хотел отказаться, да ничего не поделаешь, раз уж согласился на испытание. Сели они играть. Сначала выиграла Фарида и первый камень выломал Див из скалы и отбросил в пропасть. Потом выиграл он и радостный вопль потряс горы вокруг. Но так и не смог больше Див повторить победу и все летели и летели в стороны обломки скалы, а когда небо стало светлеть, дорога стала совсем свободной. Перед самым рассветом выиграл Див два раза подряд и уже обрадовался, но когда только началась новая игра, яркий луч солнца ударил в скалу. Взревел Див, скорчился и исчез навсегда...
       А Ибрагим вернулся домой вдвоем с Фаридой и они вместе прожили большую и счастливую жизнь.
       Недалеко от аула Архыз, там, где дорога проходит по невысокому травянистому хребту Эхреску, до сих пор сохранились остатки скалы с каменными воротами, через которые проходит путь к перевалу Бирю-Ауш. Время, дожди и ветры разрушили камень, но огромные обломки базальта, разбросанные вокруг, до сих пор напоминают о страшной силе Дива и о хитрости юной персиянки Фариды, которая оказалась сильнее самого могущественного злодея. А темными зимними ночами в горах часто раздаются грохот и гул -- это Див до сих пор бродит в окрестностях и, тоскуя по прекрасной Фариде, обрушивает в долины громады снежных лавин.

Легенда о Чертовой Мельнице

       Жил в середине прошлого века в станице Зеленчукской казак Никифор Степко. Справный был казак Никифор. Имел он на берегу реки крепкий большой дом с резными наличниками и дубовыми ставнями на окнах, богатое хозяйство, красавицу -- жену, которая подарила ему четырех сыновей и малютку дочь за семь лет их совместной счастливой жизни. И знали станичники, что редко где можно найти в станице и в окрестных селениях такой пышный и вкусный хлеб и такую чистую и крепкую водку, какие водятся в доме казака Никифора. Знали также, что Степко -- человек серьезный, на все руки мастер, да и не из робкого десятка, в чем не раз могли убедиться его товарищи во время прошлых боевых дел.
       Однажды осенью, уже в конце сентября, когда предгорные леса начали надевать свои пышные красно-золотые наряды, а изумрудно-зеленая вода в реке стала такой прозрачной что было видно, как колышет хвостами в заводях пятнистая форель, решил Никифор прогуляться верхом к истокам реки Кызгыч, в те места, которые славились доброй охотой и рыбалкой. Оседлал казак своего верного коня, погрузил нехитрые снасти, ружье, запас еды на неделю и как только рассвело, неспешно двинулся в путь вверх по течению Зеленчука. Когда же над горами начали сгущаться сумерки, Никифор был уже далеко от своего дома. Вокруг шумел густой пихтовый лес, в котором было сухо и тепло, журчала по гладким камням река Кызгыч и первые звезды проглядывали в лиловой глубине вечернего неба. Спешился Никифор, развел на поляне костер и заварил в походном казанке добрый кулеш, а чтобы каша была еще вкуснее, достал пляшку и выпил немного своей знаменитой водки. Усталость, тепло костра и выпитый стаканчик совсем смори ли путника и он задремал, завернувшись в бурку.
       Разбудил Никифора громкий топот, странные звуки и похрюкивание, которые он услышал сквозь сон. Приоткрыл казак глаза и увидел, что костер уже почти погас, а вокруг мелькают какие -- то странные тени. "Плохо, если это стадо кабанов -- свирепые, черти" -- подумал про себя Никифор, и как только он это подумал, кто-то подошел к остаткам костра, бросил в него охапку сухих веток и изо всей силы дунул в огонь. Сразу с новой силой вспыхнуло пламя и ярко осветило поляну. И увидел казак Степко, что вокруг костра собрались омерзительного вида твари, со свиными рылами, короткими кривыми рогами, хвостатые и покрытые редкой шерстью. Все они пристально смотрели на него и их глаза светились в темноте красными мерцающими угольками. Совсем не трус был Никифор, но когда рассмотрел он свое полночное окружение, стало ему не по себе, и рука поднялась сотворить крестное знамение. "Черти, как есть черти! Нечистая сила! Ну и попал я в переплет" -- пробормотал Никифор. В эт от момент один из сидящих у костра громко кашлянул и сказал:
       -- Правда твоя, казак, мы и есть черти, только креститься тебе совсем ни к чему. Свой крестик ты потерял, когда продирался сквозь чащу возле Серых Валунов, иначе, мы не смогли бы к тебе подойти так близко. Сам понимаешь, знамение теперь не поможет. А вот насчет нечистой силы -- это еще как посмотреть! Из вас, людишек, найдется немало таких, кто похлеще любого из нас, не так ли?
       Пока черт говорил, Степко пришел в себя, приподнялся и уже достаточно хорошо рассмотрел окружившее его похрюкивающее общество.
       -- Что молчишь, казак, неужели от страха проглотил язык?
       -- Еще не родился тот, кто мог бы испугать казака -- громко ответил Никифор -- а что до наших нечестивцев, гореть им в аду!
       -- Гореть, гореть -- хихикнул черт поменьше -- уж кому, как не нам это знать лучше!
       -- Помолчи, Мелкий, -- рявкнул старший из чертей -- казак Степко -- человек серьезный, в округе известный и не такой сявке, как ты с ним разговаривать!
       -- Али дело у вас какое ко мне? -- спросил Никифор, догадавшись, что неспроста он попал в окружение столь многочисленной бесовской компании.
       -- Прежде всего, -- ответил черт, -- я должен представиться. Меня зовут Тродвул. У нас в Аду каждый старейшина отвечает за то дело, которое ему поручил Вельзевул, наш повелитель и владыка. Я отвечаю за приготовление пищи для всех обитателей Царства Тьмы и в последнее время слышу все больше и больше жалоб, вижу растущее недовольство моей службой. Нашему племени надоело горелое мясо грешников и мы хотим научиться готовить нормальную настоящую еду.
       -- Едой у нас занимаются женщины -- удивился Никифор.
       -- Не скажи, -- возразил Тродвул -- мы знаем о тебе все! Знаем, что ты умеешь варить кулеш, который я только что доел из твоего казанка, знаем, что твой хлеб -- лучший в станице, знаем и то, что водка твоя такая славная, что станичный атаман только у тебя и покупает ее к каждому празднику. Ты должен научить моих чертенят делать это все самым лучшим образом.
       -- Для того, чтобы это все получилось лучшим образом, нужно очень многое, чего у вас нет!
       -- А ты скажи, что нужно привезти, добыть или построить и мы вмиг это сделаем -- на то мы и нечистая сила! -- воскликнул Тродвул.
       -- И вы меня после этого отпустите?
       -- зависит от плодов твоего труда, -- ответил Бес.
       Задумался Никифор. С одной стороны -- служить Сатане вроде бы как большой грех, а с другой -- страсть как не хочется быть у чертей в вечном плену. "Будь что будет -- подумал казак -- может быть, вырвусь на волю, а там как-нибудь замолю свой грех, авось Бог простит..."
       -- Ладно, сказал он -- так и быть, но научиться печь хлеб и гнать водку -- дело не простое и работы будет ох как много. Надо построить мельницу, винокурню и печь для выпечки хлеба.
       -- Приступим прямо сейчас -- сказал Тродвул.
       -- Не здесь -- ответил казак -- надо найти место, где река быстрая и не такая широкая, чтобы поставить мельницу.
       -- Есть такое место -- воскликнул Мелкий -- я знаю!
       И тут же вся компания чертей, подхватив Никифора с его кладью, взлетела над лесом и помчалась прямо по воздуху куда- то в черноту ночи. Летели они недолго и вскоре опустились, судя по шуму воды, где-то на берегу очень быстрого горного потока. Никифор присел на камень и попросил:
       -- Давайте подождем до утра, я высплюсь и тогда приступим к делу.
       -- Ладно, -- согласился Тродвул -- я совсем забыл, что вам, людишкам, без сна совсем нельзя...

       Когда настало утро и Никифор очнулся от сна, он увидел, что погода испортилась, низкие облака закрыли солнце и заметно похолодало. Он сидел на большом камне у бурной речки, стремительно вырывавшейся из расселины между каменистыми берегами. Черти толпились на берегу и ждали его распоряжений. Понял казак -- то, что он видел ночью не было сном, и правда, придется строить вместе с нечистой силой все, что задумал Тродвул.
       Работа шла с быстротой, удивительной для Никифора. Стоило ему только сказать, что необходимо сделать или доставить к берегу реки, все это немедленно появлялось там, где надо и в нужном количестве. Уже к полудню берега речки были укреплены каменными стенками, а к вечеру появившееся откуда -- то мельничное колесо вращало жернова которые черти выпилили из больших валунов прямо на месте. Еще через день были готовы и печь для хлеба, и винокурня со всеми необходимыми котлами, ухватами, противнями прочей утварью.
       -- Что дальше, казак? -- спросил Тродвул.
       -- Нужны зерно, дрожжи, дрова и можно начинать -- ответил казак, а у самого в голове уже созрел план, как избавиться от поганой бесовской своры.
       На утро третьего дня мельничные жернова начали перемалывать зерно, и черти, белые от копыт до рожек едва успевали оттаскивать мешки с мукой. Несколько других нечистых хлопотали возле печей, кололи и носили дрова, а в воздухе висел сладковатый запах дрожжей, теста и браги. И когда вечерний сумрак вновь окутал горы, появились первые караваи хлеба и первые бутыли с водкой. Тродвул осушил кружку водки, закусил куском свежего каравая и одобрительно крякнул:
       -- Молодец, казак, как только научишь моих бесенят делать все это точно так же, так и быть, поедешь домой. А сейчас я должен устроить праздник и созвать на него всех своих приятелей.
       Тут же вокруг винокурни запылали костры и к этим кострам откуда -- то подходили и подходили слуги Сатаны, подсаживались к огню и скоро на всей поляне не осталось свободного места.
       Тродвул поднял полный кубок и сказал:
       -- Господа! С сегодняшнего дня мы будем всегда иметь вдоволь настоящего вкусного хлеба и этого чудесного напитка. Воздадим хвалу казаку Никифору и окажем ему честь сесть рядом с нами!
       -- Ты бы лучше отпустил меня, как обещал! -- ответил Казак.
       -- Не раньше, чем мои слуги научатся так же печь хлеб и гнать водку! -- напомнил Тродвул.
       Никифор пожал плечами и отошел от костра. Скоро первая бутыль водки закончилась, Никифор пошел за другой, но прежде, чем подать ее в круг, он всыпал в бутыль горсть крепкого табаку. Приступили черти ко второй бутыли, потом к третьей, даже не почувствовав, что цвет и запах водки изменились. Они с жадностью выпивали до дна каждую новую кружку и пьянели все быстрее и быстрее с каждой минутой. Тродвул, покачиваясь, подошел к рослому, с рыжей шерстью черту и хлопнул его по плечу.
       -- Ты не з... забыл, Драгар, что взял у меня месяц назад двести золотых монет? Когда вернешь?
       -- И не собираюсь! -- ответил тот, кого назвали Драгаром -- ты ведь не возвратил мне блудницу, которую выкрал в прошлом году!
       -- Я!? Ах ты лгун!
       Тродвул размахнулся и изо всей силы ударил своего обидчика. Драгар свалился на землю, но быстро вскочил, что было силы огрел Тродвула и вцепился в его рога. Другие черти на минуту замерли, увидев это побоище, потом бросились на помощь -- кто к хозяину пирушки, кто к Драгару. Были и те, кто не разбирая ничего вокруг лупили всех, попадавшихся под руку. Драка закипела, как котел с кашей не сильном огне. В ход пошли камни, остатки дров, все, что попадалось под руку. Скоро были разбиты вдребезги и разнесены в щепки и мельница, и винокурня и хлебная печь, а черти все дрались и дрались, и побоищу этому не было конца...
       Казак Никифор Степко и не стал дожидаться конца чертенячьей драки. Он потихоньку собрал свой мешок и стал быстро спускаться вниз по течению речки. "Куда-то эта вода меня все-таки выведет" -- подумал он и через некоторое время оказался на знакомой поляне. Под пихтой свете луны он увидел своего верного коня, который почуял хозяина и приветствовал его радостным ржанием. Вскочил казак в седло и поехал настолько быстро, насколько позволяла тропа, подальше от этого проклятого места, а когда солнце окрасило первым лучом скалистую вершину горы Джиссы [Джисса -- гора у станицы Зеленчукской], он уже подъезжал к дальней заставе.
       Утром следующего дня в окно дома Степко кто-то постучал. Когда Никифор вышел, он увидел человека, закутанного в бурку с ног до головы. Подойдя поближе, с удивлением и ужасом увидел казак, что перед ним вовсе не человек, а опять Тродвул.
       -- Что тебе надо, поганый, оставь меня в покое!
       -- Оставлю, только спаси! Я не думал, что могут быт муки сильнее адовых. У меня разламывается от боли голова, я не могу ни ходить, ни лежать, темно в глазах... Слышал, у людей есть от этого средство?
       -- Лучшее средство -- знать меру в пьянстве.
       Никифор внимательно посмотрел на Тродвула и ему стало вдруг смешно и жалко этого несчастного черта. Весь он был сморщенный, сгорбленный а из глаз градом катились от боли слезы
       -- То-то же, будешь знать как других мучить... Ладно, черт с тобой! Обещаешь оставить меня в покое?
       -- Клянусь Вельзевулом! -- прохрипел Бес.
       Никифор на несколько минут скрылся в доме, потом вышел с полным ковшом крепкого огуречного рассола и подал его бесу:
       -- Пей!
       Выпил Тродвул ковш одним махом и сразу повеселел.
       -- Спасибо тебе, казак Никифор, век не забуду. Я еще отблагодарю тебя, знай это.
       -- Исчезни с глаз навсегда -- лучшей благодарности для меня не будет!
       Черт исчез. А на следующий год жена Никифора, перекапывая огород, наткнулась на горшок, наполненный старинными золотыми монетами византийской чеканки. Долго дивились и завидовали люди Никифору, а тот лишь улыбался в густые усы: "Видать здорово полегчало черту -- сдержал слово".

       Когда снова настала осень, друзья позвали Никифора на охоту в верховья Кызгыча. Не хотел он ехать, с ужасом вспоминал свои прошлогодние приключения, но из любопытства все-таки поехал. Когда казаки подъехали к тому месту, где пировали черти, Никифор увидел, что почти ничего не осталось от построек. Драка чертей разрушила мельницу, винокурню, а снег, дожди и густая трава окончательно скрыли следы происшедшего. И только в высоком каменном створе, где вращалось когда-то водяное колесо, по прежнему клокотала вода да мощное течение ворочало камни на дне бурного Кызгыча. Один из товарищей Никифора, вытянув руку в сторону реки, крикнул:
       -- Иш, как ревет! Чертова мельница...
       Если бы он знал, как точно угадал, что здесь стояло!

       ...Прошли десятки лет, уже давно никто не встречал в наших краях чертей, но так и осталось название этого места -- Чертова Мельница. Теперь там заповедник.
       ...На всякий случай.

Легенда о любви и верности

       Нет, что ни говорите, а не те нынче вечера в станице. В старину, бывало, как только солнце опустится за пологий склон горы, где -- то раздается первый звук гармони и на этот звук со всей округи собираются парни, девчата, и идут они через все село с песнями, а навстречу им с другого конца станицы тоже идет под музыку молодежь, и как встретятся они где-нибудь вместе, кажется не будет конца их хороводам. И как поют! Теперь не всякий хор так может спеть. Старики говаривали, что даже тот, кто слушал эти песни до самого рассвета, нисколько не уставал -- наоборот, лучшего отдыха для души и придумать было невозможно.

       В те далекие годы жил на самой окраине станицы молодой казак по имени Степан. Был Степан небогат, и всего- то что имел он -- это верного коня и небольшую кузницу, где ремонтировал плуги, бороны, да нехитрую деревенскую утварь. И все же не было, пожалуй, более желанного гостя в любом доме и на любом торжестве, чем Степан, потому что был он отменный гармонист и первый певец на всю округу. Голос у него был чистый, сильный, чарующий, и когда запевал Степан, никто не решался ни подпевать ему, ни останавливать его -- никому не хотелось портить хорошую задушевную песню. Решиться подпевать Степану могла только Марийка -- давняя его подруга и соседка, которая знала Степана с детских лет и была ему почти как сестра. Марийка слыла в станице первой красавицей и тоже считалась самой звонкоголосой певуньей, а уж поскольку она сама об этом хорошо знала, то не боялась и петь вместе со Степаном. Сядут они бывало рядышком, посмотрят друг на дружку, да так ласково и тепло , что и без слов становилось понятно, что неспроста выходит их песня так красиво и легко -- знать не только в голосах их согласие, но и сердца тоже поют одну мелодию и в одном ладу. Дважды просил Степан Марийкиного отца отдать дочь за него замуж, но Матвей Макарыч все никак не мог решиться дать согласие, ссылаясь на слишком юный возраст своей дочери. Сам он, однако, думал про себя, что такую красавицу можно выдать много выгоднее, чем за простого кузнеца и ждал для этого подходящего случая, а Марийка никак не могла понять, почему отец отказывает такому замечательному красивому парню.
       Однажды вечером, когда за окном лил проливной дождь и Марийка осталась дома, она прямо спросила об этом Матвея Макарыча. Услышав вопрос дочери отец глубоко вздохнул и ответил:
       -- Надо ли торопиться, Марийка? Степан -- человек небогатый, да и мы с тобой тоже... Может посватается кто повыгоднее -- глядишь и твоя жизнь будет полегче, да и моя тоже.
       -- Как Вы можете так говорить -- воскликнула Марийка -- Вы же знаете, как я его люблю, да и он меня тоже! Разве можно жить с нелюбимым ради богатства?
       -- Много ты понимаешь -- раздраженно крикнул отец -- стерпится-слюбится!
       -- Ни за кого другого замуж не пойду, так и знайте -- со слезами в голосе сказала дочь.
       -- Прикажу так пойдешь! Нет такого порядка, чтобы дети отцов не слушались!
       Матвей Макарыч топнул ногой, Марийка, повернувшись к нему спиной, обиженно всхлипнула и ушла в свою светелку.

       А через несколько дней, как на беду, приметил Марийку на гулянье старший сын мельника -- Семка Кривой. Слава о Семке ходила дурная. Был он известный гуляка и бабник, любил выпить и подраться отчего в пьяной потасовке потерял однажды свой левый глаз. Но это никак не образумило самого богатого в станице жениха, а его отец всячески покрывал и поощрял похождения непутевого сына. "Пусть погуляет, дело молодое, глядишь -- перебесится" -- говорил он станичникам, когда те выражали недовольство каким-нибудь очередным Семкиным буйством, и Семка продолжал свои похождения, наглея день ото дня. В тот вечер Семка подошел к Марийке и, не обращая внимания на сидевшего рядом Степана, схватил ее за руку. Пьяно улыбнувшись, он прохрипел:
       -- Эка красавица! Завтра пришлю сватов!
       -- И не думай! -- вырвавшись крикнула девушка -- умру, а не пойду за тебя!
       -- Денег дам так пойдешь! -- захохотал Семка.
       Степан вскочил со скамейки, схватил его за воротник и, оттащив его от арийки, швырнул в крапиву. Из крапивных зарослей послышалась брань, Семка с трудом встал на ноги и крикнул:
       -- Все равно будет по-моему!
       На следующий вечер в окошко дома Матвея Макарыча постучали:
       -- Открывай, хозяин! У Вас товар, у нас купец...
       Забилась испуганно Марийка в свою комнатенку, заплакала навзрыд, а когда отец постучался к ней и попросил выйти к сватам, бросилась она перед ним на колени:
       -- Батюшка, родимый мой, не отдавай меня Семену, не погуби мою жизнь! Нехороший он человек, злой. Чужой он мне и не хочу я от него ни добра, ни денег!
       -- Полно тебе, не позорь меня, старого -- ответил Макарыч, -- да и поздно, сговорились мы уже обо всем -- и о свадьбе и о приданном. Неча слезы-то лить! Еще не раз спасибо мне скажешь.
       Сказал он так и вернулся в горницу к сватам, а Марийка так и не открыла своей двери. "Ничего -- сказал Матвей Макарыч -- это она от радости плачет, проплачется да и смирится с судьбой. Жених у нас знатный, при деньгах -- чего желать лучше!"

       Когда сваты ушли, а ветреный осенний вечер совсем померк и на станицу спустилась темная холодная ночь, Марийка растворила окно своей светелки, осторожно спрыгнула на землю и что было духу помчалась к дому Степана. Дверь в доме была открыта и она как птица влетела в горницу. Степан, казалось, этого ждал -- сидел глядя на дверь и, как только девушка появилась перед ним, он встал и обнял ее, крепко прижав к своему сердцу.
       -- Спаси меня, Степушка, хочет отец отдать меня Семке Кривому. Не смогу я жить без тебя, умру... -- зашептала Марийка.
       -- Знаю, моя голубка, все знаю. Не отдам тебя никому, даже если все на свете потеряю, нет для меня в этой жизни ничего дороже, тебя...
       Быстро вышел Степан из дома, оседлал коня, посадил на него свою горлицу, сам сел и двинулись они в сторону гор, туда, где полыхали синим светом дальние зарницы.
       Погода становилась все ненастней, крепчал ветер, а верный Степанов конь нес и нес влюбленных все дальше и дальше от дома. К полуночи стало совсем холодно и они спешились, присели на ветку упавшего дерева. Где-то внизу под кручей сердито шумел Зеленчук, над головами кружились первые хлопья снега. Снег становился все гуще и гуще, Степан с Марийкой накрылись буркой и тихо запел казак свою любимую песню о бескрайней жаркой летней степи, о летящем над этой степью вольном орле, и стало Марийке совсем тепло и легко у родного крепкого плеча...
       Больше в станице никто и никогда их не видел. Соседи посмеивались над Семкой и его родителем да открыто радовались, что так и не удалось кривому буяну купить красавицу -- невесту за деньги, а разгневанный Матвей Макарыч проклял строптивую дочь, разрушившую все его надежды.

       Когда наступила весна и появилась молодая зеленая трава, погнали станичники скотину на выпаса в горы. Двое из них -- два брата, жившие на той же улице станицы, что и Степан с Марийкой гнали коров по тропке вдоль берега Зеленчука, изредка подхлестывая своих лошадей, которые иногда останавливались и тянулись к свежей зелени. Вдруг один из них остановил лошадь и удивленно воскликнул:
       -- Смотри-ка! Прошлый год этого не было! Во, чудеса...
       В том месте, где тропа проходила по высокому крутому берегу реки, возле упавшей старой березы стояли два молодых деревца. На одном из них, прямой и стройной ольхе, только появились первые клейкие листочки. А вокруг ее ствола обвился, как будто обнимая и оберегая от ветра, молодой крепкий дубок, тоже уже зеленый, звенящий своей резной листвой на теплом весеннем ветерке.
       -- Нешто за зиму выросли? -- спросил младший из братьев.
       -- Нечисто здесь что-то -- ответил старший и хотел -- было объехать это странное место, но вдруг заметил, что в траве что-то сверкнуло. Наклонился казак и поднял с земли две сережки с камушками из бирюзы.
       -- Глянь-ко, брат, такие кажись Марийка носила!
       Поднял он голову и вдруг показалось ему, что и ольха и дубок молодой вместе склонили свои ветви, как будто поклонились до земли своим соседям, радуясь этой встрече, и странное подумалось ему: "Неужто они?.."

       Серьги Марийки вернули Матвею Макарычу, рассказали о двух деревцах. Сильно изменился он после этого -- стал редко выходить из дома, а когда встречал кого-нибудь на улице, поднимал глаза и бормотал едва слышно:
       -- Погубил я ее, погубил...
       И когда снова закружились желтые листья, оставил Макарыч свой дом и ушел в монастырь -- замаливать великий и неискупимый грех.

       А деревья эти до сих пор стоят над высокой кручей совсем недалеко от городка Буково. Годы оставили на них свои жестокие следы -трещины, обломанные ветки отвалившуюся кору. Все сильнее скрипят два дерева под ветром и, наверно, не так долог уже их век, но все так же трогательно и нежно обнимает дуб свою подругу, а когда порой в ненастный осенний день или в зимнюю стужу загудит в его ветвях ветер, кажется, будто это Степан снова запевает песню о жаркой бескрайней степи.
       Совсем недавно я проходил возле этих деревьев и вдруг заметил, что кто-то вырубил на стволе ольхи ступеньку для подвески котла и жег на ее корнях костер. Следы этого огня залечить уже невозможно. И я подумал -- неужели это злой дух Семки Кривого вселился в чью-то душу, чтобы отомстить Степану за любовь и верность его сердца?!

Легенда о золотистом орле

       Нет на Северном Кавказе, пожалуй, ни одного перевала, ведущего в Грузию, где нельзя было бы найти следы сражений великой Отечественной войны. Марухский и Санчарский перевалы, Наур и Дамхурц, которые стали местами воинской доблести и мужества наших соотечественников, сегодня известны очень и очень многим. Но мало кто знает, что были еще десятки горных троп, иногда даже не обозначенных на самых подробных картах Генштаба, где так же прошла война и где до сих пор остались лежать солдаты а их могилами стали вечные льды или скалистые склоны и гребни горных хребтов. Тогда, в сорок втором, стрелки из "Эдельвейса", встретив упорное сопротивление на основных кавказских перевалах, пытались пробиться через любые, самые труднопроходимые щели, чтобы зайти в тыл тем, кто стойко держал оборону на главных тропах к Черному морю. И тогда дорогу им преградили небольшие отряды, чаще всего недостаточно обученные и вооруженные, намно го уступавшие захватчикам в специальном снаряжении для хождения по горам. Но стойкость и мужество бойцов этих отрядов были поразительны и заставили говорить о них с уважением даже врагов, среди которых почти каждый был опытным альпинистом и знал с Кавказ еще с довоенных времен.
       В год сорокалетия Великой Победы группа альпинистов обнаружила останки солдат, защищавших один из малоизвестных перевалов в районе урочища Бугойчат, и вскоре там был установлен небольшой памятник [Автор проекта памятника -- инженер астрофизической обсерватории А. Максимов]. Три винтовочных штыка и ледоруб, изготовленные из нержавеющей стали, венчают каменистый гребень, на котором и сегодня нетрудно отыскать проржавевшие остатки оружия, гильзы, полуистлевшие лоскуты от вещмешков. Сейчас этот перевал посещается каждый год.
       Однажды, за несколько дней до праздника 9 Мая, к группе альпинистов, которая собиралась подняться к памятнику на перевале, подошел пожилой человек. Он назвался Николаем Петровичем и попросил взять его с собой, сказав о том, что в этих местах воевал его отец, и, судя по его последним письмам именно там, где проходит маршрут группы. Отец с войны не вернулся, и только спустя десять лет после ее окончания семья получила известие о том, что он пропал без вести предположительно, где-то в верховьях реки Марухи. Альпинисты пытались отговорить Николая Петровича от похода, пытались убедить его, что в таком возрасте это будет совсем непросто, но он настаивал и когда сказал, что все равно пойдет за ними следом, чего бы это ему ни стоило, старший группы согласился, решив, что это именно тот случай, когда помочь человеку просто необходимо, даже в ущерб собственным спортивным интересам. Подъем на гребень хребта на этот раз был нелегким -- сначала неожиданно опустился туман, пот ом начал моросить холодный мелкий дождик и тропа стала скользкой, а затем и вовсе стал срываться снег. Группа выбралась к памятнику только к вечеру, альпинисты поставили палатки и решили заночевать, отложив все остальное до утра. К утру ветер стих, снег прекратился, и, когда Николай Петрович выбрался из палаточной тесноты, перед ним открылось бескрайнее небо, под которым сверкали свежим весенним снежком острые горные пики. Облака ушли вниз и, казалось, вершины хребтов, словно сказочные острова выступают из белого океана, раскинувшегося от горизонта до горизонта. Чуть выше палаток блестел до боли в глазах под лучами раннего низкого солнца памятник защитникам перевала, слегка покосившийся под жестокими зимними ветрами. "Надо выровнять, -- подумал Николай Петрович, сел на плоский камень, закурил и в этот момент промелькнула какая-то большая и быстрая тень. Он поднял глаза и увидел что прямо над его головой парит огромный золотистого цвета орел, тихо скользя по воздуху и все быстрее и быстрее приближаясь к п алатке. Взмахнув несколько раз мощными крыльями, он сел рядом, круглые черные зрачки орлиных глаз не мигая смотрели на Николая Петровича и что-то по-человечески внимательное и знакомое было в этом странном взгляде орла. Неожиданно крылатый великан взлетел, опустился к человеку на колено, склонился к его уху, и, поглаживая осторожно и нежно перьями головы щеку как будто заговорил с ним тихим и ласковым клекотом. Николай Петрович замер и вдруг память мгновенно перенесла его в раннее детство, в теплый, полный одуванчиками июнь, в тот далекий день, когда отец нес его на руках с речки и, ласково поглаживая по щеке, рассказывал какую -- то давно забытую сказку...
       Он погладил птицу по перьям крыла своей ладонью и орел, как бы отвечая человеку на этот добрый знак, затих и на несколько мгновений тесно прижался к нему, положив голову на плечо. Из палатки выбрались альпинисты и с удивлением смотрели, как человек и орел сидели как будто обнявшись на обломке скалы. Орел заметил их и тут же поднялся в воздух, рванулся в сторону а потом огласил горы громким клекотом, как бы приглашая идти за ним. Николай Петрович встал, пошел вслед за птицей на противоположный склон гребня, вслед за ним двинулись люди, вышедшие из палатки. Орел опустился на камни и все увидели, что он пытается что-то вытащить из щели под большой и тяжелой глыбой. Николай Петрович подошел ближе и сразу увидел спрятанную под камнем плоскую, военного времени солдатскую флягу. Он быстро нагнулся, вынул ее, а орел сразу взмыл высоко в воздух, сделал над палатками большой круг, потом быстро улетел, скрывшись за хребтом на противоположной стороне долины.
       Николай Петрович проводил орла взглядом, с усилием отвинтил пробку фляги. Он быстро вынул листок старой пожелтевшей бумаги и глаза его сразу заволокло слезами -- так был ему знаком этот быстрый косой почерк писем, которые не раз доставала из старой резной шкатулки мать... Горький комок подкатил к горлу и Петрович протянул записку обступившим его альпинистам. "Почтите, прошу вас... Я знал, что это где-то здесь..." Старший группы взял листок и прочитал:
       "Дорогие Настенька и Коля!
       Наверно, это мое последнее письмо в жизни и я думаю, что скоро оно не дойдет, но, может быть, когда-нибудь его найдут и принесут вам. Нас осталось всего четверо, утром фашисты опять полезут на нашу позицию, а их намного больше и долго продержаться мы не сможем. Отступать нам нельзя да и некуда. Но я думаю, что вам никогда не придется стыдиться за меня -- мы будем стоять на смерть и не посрамим ни своего Отечества, ни своей чести. Сынок, береги маму, она у нас самая красивая и самая замечательная женщина на земле. Крепко вас целую и обнимаю.
       Ваш Петр."

       На следующее утро группа уходила вниз, в долину. Альпинисты поправили покосившийся от ветров памятник, положили к его подножию ветки рододендронов. Потом собрались вокруг монумента и трижды выстрелили из ракетницы в память о погибших солдатах.
       А когда они стали спускаться, над их головами снова взлетел золотистый орел и еще долго провожал их, плавно и бесшумно скользя в синей и тихой безоблачной выси.




1997 г.

       Текст, который вы только что прочитали, еще не имеет аннотации. Если вы хотите, вы можете предложить свой вариант, тем самым облегчив выбор предмета чтения другим читателям.

Отзывы читателей
       Большое Вам спасибо за прекрасное повествование. Легенды просто великолепны, получила большое удовольствие, читая их!
Елена Славникова,
26 марта 2001 г.

Добавить свой отзыв Просмотреть все отзывы >>
Письмо web-мастеруАвторские права Наверх страницыОтправить ссылку другу