Ждать!
Александр Лавренов
Выпал снег. Рыжий кокер по имени Алекс радовался этому первому в его жизни белому покрывалу как всему, чего он еще не видел в жизни. Такова была его собачья натура. Скоро уже год, а он все еще никак не мог научиться быть осторожным: кидался со своим собачьим восторгом на все новое, улыбаясь белозубой щенячьей улыбкой.
Собаки, как и люди, делятся на две категории: те, кто изначально доверяют до тех пор, пока их не обманут, и те, чье доверие надо заслужить. Алекс и его хозяин Володька принадлежали к первым. А вот Эльза, такая же рыжая кокерша из соседнего подъезда, явно испытывала недоверие ко всему неизвестному и вот уже в течение полугода не подпускала к себе Алекса. Она с явным удовольствием принимала его ухаживания, но на большее пес рассчитывать не мог: Эльза любила другого. Алекс это прекрасно понимал, но переносил ревность удивительно стойко и не терял надежды.
Володька и Эльзина хозяйка Настенька дружили давно, еще со школы. Ходили вместе в кино, готовились к экзаменам и даже чуть не поступили в один и тот же институт. И собаки у них оказались одной породы. Разговаривали обо всем, у них не было друг от друга тайн. И все же то, что Володька не может жить без Настеньки, он понял только тогда, когда она вышла замуж. Его как-то больно кольнуло то, что его, Володьку, старого и верного друга, не посвятили в эти планы. И как-то внезапно, вдруг, Настенька стала чужой, не его. Встречи стали более редкими -- в основном только во время собачьих прогулок, и, хотя они продолжали обсуждать самые разные темы, Володька чувствовал, что все идет не так, как было раньше, что-то главное потерялось, исчезло и в какие-то потаенные уголки Настиной жизни ему больше входа нет. Не то, чтобы он туда рвался, а просто сам факт, что входа нет, задевал. У него часто возникало это горьковатое чувство. Даже когда он вел машину и видел "кирпичный" знак
, запрещающий въезд на ту улицу, куда ему и не надо вовсе.
Тот день имени первого снега был какой-то странный. Алекс встретил Эльзу с радостью и играючи повалил ее в сугроб. Но буквально через мгновение он уже осторожно лизал ее бок, из которого сочилась кровь.
-- Что это с ней? -- спросил Володька Настеньку.
-- Да так, ничего страшного. -- Настя явно не хотела излагать подробности.
Гуляли молча. Володька изредка пытался разбавить тишину:
-- Знаешь, вот все никак не могу научить пса ждать. Сидеть уже умеет, лежать, лапу дает, а вот ждать меня пока я в магазин, например, иду, не получается, -- приходится его привязывать, а не то топает за мной, хоть ты тресни.
-- Ничего, научится когда-нибудь, ты же самый лучший учитель в мире. Вов, я, наверное, уйду от Сергея.
-- Что, случилось что-то? -- Володька спросил и тут же понял, что ответа он не получит. -- Знаешь, я всегда с тобой. Я всегда был с тобой и буду.
-- Володька, милый, я всегда это знала, что ты мое третье плечо. -- Настенька уткнулась ему в грудь лицом, и он почувствовал, что она тихо плачет. Почувствовал, как будто это плакал он сам. Ведь сам всегда чувствуешь, что плачешь.
А потом дни полетели как люльки в карусели. Карусель раскручивалась событиями: исковое заявление, повестки, заседания суда. Скорость их все возрастала и в какой-то момент Насте казалось, что вот-вот круговерть закончится и наступит покой, но вдруг выяснялось, что Настин муж не пришел на заседание суда, и слушание дела откладывалось. Карусель начинала новый виток. Дни, месяцы, годы, наполненные слезами, настиными рассказами о скандалах дома, о запоях мужа, о ее страхах, и о том, что Володька такой умный и сильный, что он так умеет ждать. А потом наступила весна и умный и сильный Володька женился на рыжей женщине с большим ртом.
-- Понимаешь, говорил он Настеньке, -- мне-то уже тридцать, ну что я все один да один. А так все-таки хозяйка в доме.
Настенька уставилась куда-то вдаль и молчала, а Алекс подошел к Володьке и посмотрел ему в глаза как-то совсем не по-собачьи. А потом вернулся к Эльзе и та лизнула его в нос.
На следующий день Володька увидел, что с Эльзой гуляет Настина мама Полина Аркадьевна. Она рассказала Володьке, что Настю положили в больницу с каким-то особенным гриппом.
-- Знаешь, Володя, врачи что-то постоянно мне говорят о возможном осложнении на сердце. Но ведь у них толком ничего не добьешься. Вот уже неделю езжу к Насте, а все никак не могу понять, как дела обстоят. Она молчит все время и у доктора ее тоже слова лишнего не вытянуть. Съездил бы ты к ней.
-- Да, конечно, теть Поль, -- кивнул Володька и понял, что ему будет почему-то очень трудно приехать к Насте.
-- Ну вот и хорошо. Я тебе адрес напишу. А ты все же пса-то своего так и не научил ждать, я смотрю, он частенько привязанный у магазина скучает.
-- Да, эта наука ему никак не дается.
-- А знаешь, Эльза Настю очень ждет, у двери все время лежит. И твой, кажется, тоже ее ждет, за компанию, смотри-ка, -- она показала на собак. Эльза устроилась на траве, положив голову на лапы, а Алекс лежал рядом.
Через год у Эльзы родились пять щенков. Когда у них открылись глаза, то все увидели, что это были глаза Алекса. Все-все увидели. И Эльза увидела, и Володька, и Полина Аркадьевна, и даже рыжая женщина с большим ртом.
Текст, который вы только что прочитали, еще не имеет аннотации. Если вы хотите, вы можете предложить свой вариант, тем самым облегчив выбор предмета чтения другим читателям.
Необычно и очень здорово.Прочитала с удовольствием
Наталья,
12 декабря 2000 г.
